Эллинистическая цивилизация

Пример Приены особенно показателен, потому что это был небольшой полис, насчитывавший четыре-пять тысяч жителей, и потому что его городскую планировку можно обстоятельно изучить в наши дни, имея возможность вести раскопки на большей части застроенной площади. В этом отношении изучение самого крупного полиса эллинистического мира — Александрии — имеет совсем другие условия: современный город расположен на месте древнего, точечные раскопки которого практически не позволяют восстановить подробный план. Но тексты говорят о нем достаточно, чтобы мы могли с уверенностью утверждать, что в этой крупной столице, так же как и в Приене, придерживались принципа ортогональной планировки. Александр поручил спроектировать новый город, которому завоеватель хотел дать свое имя, архитектору Дейнократу с Родоса. Плутарх (Жизнеописание Александра. 26) и Страбон (XVII, 1, 6—792) рассказывают некоторые подробности об обстоятельствах основания города. Первый приписывает выбор места сверхъестественному знаку свыше: царь увидел во сне старца Гомера, который процитировал два стиха из «Одиссеи» (IV, 354–355), в которых упоминался остров Фарос, лежащий у египетского побережья. Поэтому Александр, с детства воспитанный на гомеровских поэмах, отправился на это место и, удостоверившись, что географические условия удовлетворяют его замыслу, решил основать здесь будущую Александрию. Согласно Плутарху, эта история принадлежит александрийскому писателю II века до н. э. — Гераклиду Лембу, что в какой-то степени является порукой ее правдивости. В любом случае, она показывает, в эту эпоху самые блестящие политики все еще придавали большое значение божественным знакам для принятия совершенно прагматических решений.

На самом деле вдоль этого берега Дельты, низкого, песчаного, неудобного, открытого всем морским штормам, убежище, предоставляемое судам островом Фарос, протяженностью более трех километров, лежащего в километре от берега, было как-никак кстати и образовывало естественный канал, доступный и с востока и с запада, который легко можно было превратить в порт, соединив остров и материк дамбой. Дамба была сооружена тем не менее с двумя разъединениями, преодолеваемыми с помощью мостов, для того чтобы суда могли пройти из восточной (или большой) гавани в западную, называемую Эвностос («благополучное возвращение»). Общая протяженность постройки с двумя мостами составила семь стадиев (чуть более 1200 м), отсюда ее название — Гептастадий. Другие дамбы защищали восточную гавань, используя край побережья, носивший название мыс Лохиас. Таким образом, город являлся безопасным пристанищем на морском пути, ставшим вскоре еще более надежным для судов после возведения на восточной оконечности острова знаменитого маяка.

За этим портом, пристать к которому греческим кораблям было легко при любом направлении ветра и при любых волнах, на почти плоском перешейке, который отделялся от моря широкой лагуной озера Мареотис, куда впадали каналы, идущие от канопского рукава Нила, располагался сам город. Таким образом, он был защищен водой и с юга и с севера и сообщался через озеро и каналы с внутренним Египтом, а через свои порты — с остальным миром. Он находился на окраине Дельты, но испытывал влияние ее культуры и благоприятное воздействие морских бризов и этезиев[48], делающих лето не таким знойным, как на остальной части Египта, так что это действительно было удачное местоположение, которое жители Александрии ценят до сих пор. Согласно Страбону и Плутарху, Дейнократ и его помощники прямо на земле перешейка начертили план города в виде хламиды, то есть прямоугольной накидки, длина которой больше ширины и два нижних угла которой закруглены: линия укреплений, идущая от побережья, опускается перпендикулярно к югу и соединяется с озером, образуя с каждой стороны изгиб. Сеть поперечных и продольных улиц, по которым могли пройти лошади и проехать повозки, то есть достаточно широких, разделяла город на кварталы. Две главные оси, одна восток — запад длиной пять километров, другая — север — юг длиной два километра, пересекались примерно по центру и их ширина была поразительна, поскольку она превышала один плетр, то есть сто шагов, или 30 м. Эти две потрясающие улицы придавали городскому пейзажу величественный и поистине монументальный облик, которого не знал еще ни один греческий полис, даже крупный колониальный город Кирена, со своими широкими мощеными улицами и широким проспектом, так поразившим Пиндара, не дотягивал до масштабов Александрии. Ее пример в дальнейшем повторялся в других местах: Птолемаида в Киренаике, основанная Лагидами во второй половине III века до н. э., то есть почти столетием позже, тоже является впечатляющим образцом александрийской урбанистики.

Хотя современные раскопки не позволяют восстановить в деталях планировку этой метрополии, тексты доносят до нас то впечатление, которое она производила на своих жителей и гостей.