Элмер Гентри

— Думается, что напрасно, брат Гентри, — покачал головой доктор Бинч. — Мой опыт говорит, что удачнее всего проходят те собрания, что организованы с участием нескольких приходов, но уж зато непременно первоклассных. А когда связываешься со всеми, то приходится иметь дело и с настоятелями крохотных захолустных церквушек, которые получают по тысяче в год, а тоже считают себя вправе лезть со своими предложениями! Нет, сэр! Я предпочитаю сотрудничать с почтенными пасторами богатых городских приходов — эти привыкли вести дело на широкую ногу и не станут брыкаться, если даже ты и увезешь из города приличную сумму!

— М-да. В этом есть резон, — сказал Элмер. — Нам как раз то же самое как-то говорил евангелист Билл Баттл — вы с ним знакомы, вероятно?

— Да, но надеюсь, вы не питаете симпатий к брату Баттлу? — взволновался доктор Бинч.

— О нет! Я, во всяком случае, — никаких! — поспешила заявить Шэрон (то была супружеская «шпилька» в адрес Элмера).

— Это прохвост! — фыркнул доктор Бинч. — Ходят слухи, что его бросила жена. И отчего это в столь благородном деле, как наше, попадается столько проходимцев? Взять хотя бы доктора Мортонби! Выдает себя за ярого сторонника буквального толкования библии, а сам в таких отношениях со своей певичкой… о, вы бы в ужас пришли, сестра Фолконер, если б я вам рассказал о моих подозрениях…

— Да, знаю, знаю. Я сама с ним не встречалась, правда, но слышала о нем чудовищные вещи, — горестно вздохнула Шэрон. — А Везли Зиглер? Говорят, он пьет. И это евангелист! Да если б кто-нибудь из моих сотрудников выпил хоть глоток спиртного, я бы его выставила в ту же минуту!

— Правда ваша, правда ваша. Действительно ужасно! — сокрушался доктор Бинч. — А как вам нравится этот шарлатан Эдгар Эдгарс? Совершенно неприличный тип, в прошлом — игрок! А что за отвратительный жаргон! У-у! Лицемер!

С радостным воодушевлением все трое наперебой заговорили о недостатках своих конкурентов от евангелизма: один — невежда, другой — подделывает чеки, третий — не тверд в вопросе о втором пришествии — и столь же радостно заключили, что единственные образованные и высоконравственные евангелисты во всей Америке — это доктор Бинч, сестра Фолконер и брат Гентри. И завтрак завершился восторженной благодарственной молитвой.

— Этот Бинч гнуснейший фанфарон и мошенник во всей Америке! — немного погодя говорила Элмеру Шэрон. — И насчет Ионы не тверд и, говорят, табачок жует, а туда же, корчит из себя персону! Скажите, величина! Ты смотри осторожнее с ним, — добавила она. — Ох, милый, милый ты мой!

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

I

Слава Шэрон росла. Теперь сестра Фолконер была на пути к тому, чтобы стать самой знаменитой проповедницей-евангелисткой Америки — и не столько благодаря своему красноречию, сколько тому, что она стала заниматься исцелением больных. Красноречие успело уже надоесть людям, да и вообще сфера деятельности евангелистов была поневоле ограничена тем, что даже самые ревностные едва ли пожелают спасаться больше трех или четырех раз. А вот исцелять их можно было до бесконечности — и все от одной и той же болезни.

Позже исцеление больных стало главным козырем многих евангелистов, но в 1910 году им занимались главным образом секты — Христианская наука[113] и Новая Мысль[114]. У Шэрон же это началось случайно. Правда, на каждом собрании она молилась за больных, но довольно-таки машинально. На одном из собраний в Скенектади, год спустя после того, как они с Элмером стали работать вместе, какой-то мужчина подвел к Шэрон свою глухую жену и попросил ее исцелить. Шэрон забавы ради послала за каким-нибудь маслом (масло оказалось смазкой для ружейных затворов, но она освятила его по всем правилам), смазала им уши женщины и стала с жаром молиться об исцелении.

И вдруг женщина взвизгнула:

— Слава тебе, господи, ко мне вернулся слух!

В молитвенном зале поднялось волнение. Каждый загорелся желанием исцелиться от своих недугов. Элмер отвел в сторонку исцеленную глухую и записал ее имя для газет. Правда, она его не слышала — просто он писал свои вопросы, а она — ответы, и так родилось отличное сообщение для газет, а кстати, и великолепная новая идея.

— Отчего бы не сделать исцеление больных непременной частью программы? — убеждал он Шэрон.

— Не знаю. По-моему, у меня к этому нет таланта, — задумчиво отозвалась она.

— Конечно, есть! Разве ты не обладаешь даром внушения? Ого! Займись этим. Можно бы устраивать особые собрания, посвященные исцелению. Держу пари, что сборы будут небывалые, а с местными комитетами будем договариваться так: все сборы сверх определенной суммы получаем мы, ну и, конечно, сбор последнего дня.