Эльмолин

Не теряя ни минуты, Пипа Рупа начала тихо поглаживать именно те места на нежном детском теле, которые больше всего болели. И при каждом движении раздавался, будто издалека, перезвон золотых украшений в косах Пипы Рупы.

Поглаживая Сибиллу, старуха бормотала себе под нос чужеземные слова, из которых Сибилла ни единого не понимала. А потом раздалось шипение… Такое шипение слышится, если бросить кусок раскаленного угля в ведро с холодной водой. Это шептала Пипа Рупа: «…Теперь ты стоишь под счастливыми звездами…»

«У меня есть три звезды», сказала Сибилла, «мой отец извлек их из большого скопления звезд, где их отсутствие не так заметно. Когда я наиграюсь, он вернет их обратно. В тот день, когда он достал мне эти звезды, я захотела сразу и луну!»

Пипа Рупа ответила: «Это не дело. То, что принадлежит всем, нельзя отдавать кому–то одному. А луна принадлежит всем».

«То же самое мне ответил тогда отец. Но, по крайней мере, у меня есть три звезды».

«Они у тебя есть, но они уже не твои. И ты это знаешь».

Да, Сибилла знала, что звезды не принадлежат ей с тех пор, как она разучилась летать. И все это после злополучной сладкой ярмарки, после этих сосисок.

«Имеет человек что–то или он этого не имеет — причина внутри. Все всегда идет изнутри ", сказала Пипа Рупа и принялась растирать девочке худенькую спинку, где под тонкой кожей, как почти у всех детей, проглядывали ребра.

ГЛАВА 9. О ПОСЕЩЕНИИ СИБИЛЛОЙ СЕМЕЙСТВА ФАНГЛИНГЕРОВ, ОКАЗАВШЕМСЯ ОЧЕНЬ НЕПРИЯТНЫМ

Было уже темно, когда Сибилла отправилась к себе наверх. Ей редко представлялась возможность возвращаться домой по лестнице, и она не знала, что здесь есть выключатель. Лунный свет едва проникал сквозь лестничные окошки. Должно быть, ночь была темной, а может быть, луна слишком поздно взошла. Этого Сибилла не знала. До сих пор она видела голубоватый лунный свет только тогда, когда луна уже сияла на небе. Но ей не приходило в голову спросить, в какое время луна — полная, ущербная или вообще один узенький серп вместо нее — является на небо.

Подниматься по лестнице было нетрудно. Все суставы прекрасно двигались и не болели. Она поискала рукой кровоточащие ссадины на коленках. Они исчезли. Пипа Рупа буквально сняла их с больных мест своими смуглыми морщинистыми руками.

Тем временем Сибилла поднялась на второй этаж и оказалась перед дверью Гауни. Она прислушалась. Звуки сползались к ней со всех сторон. Вот наверху выдвинули ящик комода, вот раздались легкие хлопки — это мама стелила постели. Вслед за этим послышались мужские шаги. Это был отец, который встал, достал из красивых футляров свои приборы, собрал их. закрутив все винтики, и выкатил на балкон.

Какая темная ночь. А на небе нет ни облачка. Отец сможет сегодня хорошо поработать и будет назавтра очень доволен.

Снизу на лестницу потянуло дымом. Сибилла принюхалась. Ей пришлось хорошенько сосредоточиться, чтобы уловить среди многих запахов терпкий аромат трубки, которую курила Пипа Рупа. И от этого стало приятно. Вот уже целых два часа Сибилла не боялась старой цыганки, наоборот: она восхищалась ею. Десять собак вели себя тихо. Изредка хрюкали во сне свиньи. Да еще прибавилось беспокойное клохтанье курицы–несушки.

Сибилла еще немного сосредоточилась… и вот она могла уже различить перезвон золотых монет в косах Пипы Рупы.

В этой тьме, которая будто выжидала чего–то, мысли и чувства Сибиллы удивительно обострились. Совсем не так, как днем, когда все впечатления набрасываются на тебя разом: звуки, движения, ветер, тепло или холод, запахи. Здесь, в темноте лестничных проемов, Сибилла не видела ничего. И теперь открылся ее внутренний взор.

Она увидела черное жилище Гайни. Вот кухня, огонь, спящие малыши. Постель из тряпья, Пипа Рупа. А в конце коридора сейф, который Гайни обходил на почтительном расстоянии.

Потом Сибилла уже не видела ничего, кроме этого сейфа — странного, смешного железного шкафа. Вокруг него постепенно сгущалась коричневатая дымка, превращаясь в облако. И вот сейф оказался в середине этого облака. Внезапно его дверца распахнулась, и взгляду открылся длинный ход, который уводил все дальше, к полыхающему красному огню. В конце тропы горел костер. Перед ним возникли танцующие призраки. Нет, черные тени. Нет, это были освещенные пламенем фигуры.

До Сибиллы доносились глухие удары барабана, с ними сливались крики танцующих, и все это вместе переросло вдруг в неслыханную мелодию. Фиолетовый отблеск горел на лицах, воздушные корни призрачно свешивались над фигурами, слившимися в едином вихре пляски. От этой круговерти отделилась женская фигура и направилась навстречу Сибилле. Широкие одежды раскачивались при каждом шаге. Чем дальше фигура уходила от костра, тем выше казалась, тем яснее становились ее очертания. И Сибилла все отчетливее узнавала ее. Это была Пипа Рупа. Она вела за руку Гайни. Их окружала выпуклая стеклянная стена — стена шара, в котором они находились. И Пипа Рупа произнесла из этого шара: «Звезды будут добры к тебе, Сибилла».