Элоиз

На этот раз я сознавал, что лежу в дубовом ящике или чулане, и отчетливо слышал бурные порывы ветра и свист метели; я слышал также неумолкавший назойливый скрип еловой ветки по стеклу и приписывал его действительной причине. Но скрип так докучал мне, что я решил прекратить его, если удастся… «Все равно я должен положить этому конец», – пробурчал я и, выдавив кулаком стекло, высунул руку, чтобы схватить нахальную ветвь; вместо нее мои пальцы сжались на пальчиках маленькой, холодной, как лед, руки! Неистовый ужас кошмара нахлынул на меня; я пытался вытащить руку обратно, но пальчики вцепились в нее, и полный горчайшей печали голос рыдал: «Впустите меня… впустите!»– «Кто вы?» – спрашивал я, а сам между тем все силился освободиться.

В этом месте в текст были внесены изменения. Как нам известно, призрак назвал свое имя: Кэтрин Линтон. Но в томике Джулианы это имя было жирно перечеркнуто, а сверху написано черными печатными буквами:

ЭЛОИЗ ТРЕЛОНИ

Ее девичья фамилия.

И – жирно подчеркнутая строка:

Я пришла домой: я заблудилась в зарослях вереска!

Я в ужасе вскочила на ноги. Что это? Загробное послание от Элоиз к своей матери? Или, может, Джулиана впала в такое отчаяние из-за смерти Элоиз, что неосознанно сама проделала это? Что, если во сне она спустилась в библиотеку, подошла к письменному столу из вишневого дерева, взяла ручку и вписала имя дочери в книгу, которой они обе так дорожили? А потом отнесла книгу к себе в спальню, а поутру проснулась в искреннем изумлении, что ее мертвое дитя каким-то неизъяснимым способом оставило для нее такое вот послание.

Я не знала, как все было на самом деле. Взволнованная, преисполненная смятенных мыслей, я отложила книгу с пледом и покинула беседку – меня более не прельщали ни горячий чай, ни натопленная печка.

Я шла по старой уютной тропинке и постепенно успокаивалась. Этот парк в Роузлэнд Холле существует уже много веков. Здесь рождались предки Элоиз, когда-то они тоже были маленькими детьми. Они играли тут среди деревьев, жили счастливой и безмятежной жизнью. Само поместье располагалось у подножия Бодмин-Мур с его вересковой пустошью.

Меня вдруг охватила нервная дрожь. Я словно услышала крик, доносящийся из-за скованных холодом деревьев: «Я пришла домой: я заблудилась в зарослях вереска!»

Когда я вернулась в дом, Джулиана уже ждала меня, готовая приступить к трапезе. Мы присели возле камина в гостиной. Джулиана была взволнована.

– Ты видела, Кэти? Прочитала в «Грозовом Перевале»? Ты видела, что она…

Не торопясь вошел Эрик с графином шерри на серебряном подносе. Поставив его на боковой столик, он наполнил вином два изящных хрустальных бокала. Мы не проронили ни слова, пока он не ушел.

– Да, я видела, – сказала я как можно более спокойно.

Джулиана взволнованно наклонилась вперед:

– И что ты об этом думаешь? Я в полной растерянности. Что она пытается сказать мне? Ведь это она написала. Но что она имела в виду? О, Кэти, я ведь не схожу с ума?

Я не нашлась с ответом. К счастью, вошла Энни и сказала, что накрыла к обеду. У Джулианы были превосходные манеры, и она не выказала ни малейшего раздражения по поводу того, что наш разговор прервали. Мы проследовали в столовую и расположились за роскошным дубовым столом под белой льняной скатертью, на которой были расставлены тарелки, серебряные приборы и хрусталь. Таков был стиль Джулианы и отношение к принятию пищи. Всюду по комнате на полированных столиках красовались божественной красоты вазы с нарциссами и форзициями. Атмосфера полной идиллии и гостеприимства. Впрочем, сейчас это никак не могло помочь Джулиане. Она молча ждала, пока Энни подаст первое блюдо – гороховый суп с ветчиной. Когда служанка удалилась, Джулиана сказала:

– Я вижу, что вы про себя смеетесь над моими домыслами.

– Нет, что вы. Меня посещают такие же странные мысли и снятся такие же странные сны про Элоиз. И все же, Джулиана, нам следует как-то удостовериться, что мы способны сохранять разумность.

Джулиана недоуменно улыбнулась: