Элохим

– Лоло там – за той дверью, – шепнул Черный Евнух.

Элохим быстро вошел в комнату и тут же столкнулся лицом к лицу с Ольгой. Они на какую-то минуту замерли, глядя друг другу в глаза. Им не верилось, что все это происходит наяву. Казалось, что весь мир куда-то провалился, исчез навсегда и больше не вернется.

Первым опомнился Элохим. Он взял ее руки и поднес к губам. Ольга вся тряслась и смотрела ему в глаза. Словно хотела запомнить Элохима на всю жизнь. В ее глазах блестели слезы. Она поднялась на цыпочки, обвила его шею и шепнула ему на ухо:

– Жизнь моя!

Элохим был потрясен. Ольга произнесла его собственные слова. «Жизнь моя!». Эти два слова, как предельное выражение любви, он говорил редко, когда не мог их не произнести. Он обнял ее, ощутил ее горячее дыхание на шее.

Потом Элохим поднял ее на руки и понес к кровати. Время для них словно остановилось. Явь и сон смешались. Как будто они попали в совершенно иной мир.

Элохим проснулся от скрипа открывающейся двери. В темноте он заметил, как женский силуэт проскользнул в комнату. Ольга все еще дремала, положив голову на его грудь. Женский силуэт бесшумно подошел к кровати со стороны Элохима, заслонив собою лунный свет, слабо льющийся через окно. Элохим узнал Соломпсио. Ее стройная фигура таинственно просвечивалась через прозрачную рубашку при лунном свете. В один миг, сняв рубашку через голову, она уронила ее у ног. Перед ним в полумраке предстала изумительная красота обнаженной Соломпсио. Ее узкая талия плавно переходила в такие же узкие бедра. Игра света и тени в щелях промеж ног по всей их длине будоражила воображение. Элохим почувствовал, как сильнее забилось сердце. Невольно он приподнялся на локтях. Ольга проснулась и открыла глаза.

– Элла!? – удивилась она.

Ничего не ответив, Соломпсио забралась на кровать, легла поперек на Элохима и обняла Ольгу, поцеловала ее в губы и одновременно обвила ножкой ногу Элохима. Затем она откинула свои длинные волосы назад, взглянула Элохиму в глаза, нежно приложила свой указательный пальчик к его губам и опьяняющим голосом прошептала:

– Т-с-с-с! Волшебная ночь! Ты ее заслужил, как никто в мире!

Потом она прильнула к его губам и так крепко поцеловала, что у него перехватило дыхание и закружилась голова.

В эту минуту мир был погружен в глубокий сон, и во всем мире подлинная жизнь, казалось, текла только в одном месте: в комнате покойной царицы Мариамме.

66

Перед самым рассветом Ольга и Соломпсио, утомленные необыкновенно страстной ночью, сладко уснули. Стараясь не будить их, Элохим осторожно встал с кровати. Соломпсио на какой-то миг приоткрыла глаза, придвинулась ближе к Ольге и, обняв ее, вновь уснула. Элохим оделся, подошел к кровати. Левая рука Ольги чуть свисала с края кровати. Элохим достал из кармана бриллиантовый камень величиной с жемчуг, вложил его в ее ладонь и бесшумно вышел из комнаты.

Вскоре без всяких приключений он вернулся к Эл-Иафафу. Не теряя времени, они ускакали от Крепости в сторону Безеты.

Всю дорогу Элохим молчал. Заметив его безмолвие с первой минуты, Эл-Иафаф решил не задавать ему никаких вопросов, за что Элохим был ему благодарен. И он ушел в свои мысли.

Мысли его вращались вокруг трех женщин – Анны, Ольги и Соломпсио. Соломпсио поразила его своей смелостью, изобретательностью и раскованностью. Без всякой стыдливости и стеснения она сняла с себя ночную рубашку и забралась к ним в постель. Легко и свободно. Она не испортила ему встречу с Ольгой, наоборот, украсила ее, увенчала ее редчайшей радостью. Ведь она не сразу вторглась, а сначала дала им возможность вдоволь насладиться друг другом наедине. И лишь потом пришла к ним и помогла преодолеть существовавшую между ним и Ольгой стыдливость, внесла раскованность в их телесное соприкосновение, свободу движения. Несомненно, Соломпсио превратила встречу с Ольгой в уникальное событие. В его память прочно врезалась красота сплетения двух чудных созданий.

До этой ночи он и не подозревал, что любовь одновременно с двумя женщинами могла бы быть столь невинной, естественной, чистой и красивой. У него исчезло внушенное ему сызмальства иудейское убеждение, что мужчина и женщина лишь половинки целого и что каждой половинке суждено искать свою половинку и, соединившись с ней в любви, образовать одно целое – «эхад» (echad). «Если мужчина плюс женщина есть целостный человек, – думал он, – то женщина плюс мужчина плюс женщина – должно быть божеством. Высшая божественная любовь всегда троична и свободна от всякого стыда, от всяких предрассудков».

Однако, как только он думал об Ольге и Анне, его неизменно охватывало чувство смущения. Его смущало, что он влюбился в Ольгу точно так же, как когда-то в Анну. В то же время ему было стыдно перед Ольгой – за то, что дал Анне слово переспать с ней. И наконец, не мог понять, как он может любить одновременно двух женщин, что никак не укладывалось в рамки его иудейской совести. Невольно задумался.