Ельцин

Через несколько минут выступление Ельцина было показано по каналу CNN, и его увидели во всем мире. Советскому телевидению было позволено показать лишь небольшие фрагменты, но у телевизионщиков были друзья в западных новостных агентствах, которым они и передали запись, запрещенную к показу. Копии записи были отправлены на Урал и в Сибирь. Любая московская семья, имевшая спутниковую антенну, могла настроиться на канал CNN. После окончания истории с переворотом фотографии Ельцина на танке № 110 заполонили газеты и журналы. Советские люди видели в них отблески культового образа другой революции, намертво отпечатавшегося в их сознании еще с детства: Ленин на Финляндском вокзале после возвращения из Швейцарии обращается к петроградскому пролетариату с броневика в апреле 1917 года. Фотографы снимали Ельцина с земли, поэтому его «довольно неуклюжая фигура выглядела „монументальной“, его косноязычие казалось „гласом народа“, а неопрятный вид символизировал не застигнутого врасплох политика, а сильного лидера, исполненного праведного возмущения и бескорыстной решимости»[740].

Тревога не стихала. Ожидаемая всеобщая забастовка так и не началась, но ГКЧП не сумел воспользоваться этим промахом. В Белом доме Ельцин и 300–400 его последователей забаррикадировались в коридорах с помощью мешков с песком и офисной мебели, на всякий случай приготовив противогазы и оружие. На улицы вышло около 75 тысяч человек (это днем, ночью количество людей стало меньше)[741]. В 17.00 19 августа Ельцин назначил своего уральского протеже, вице-премьера РСФСР Олега Лобова, руководителем командного центра «резервного правительства», которое следовало создать в бомбоубежище в Верхней Сысерти, южнее Свердловска. Андрея Козырева, до этого времени исполнявшего чисто декоративные обязанности министра иностранных дел России и свободно владевшего английским языком, отправили в Лондон, чтобы подготовить почву для работы «правительства в изгнании»[742]. Другим указом Ельцин обратился к военнослужащим и призвал их не исполнять приказы изменников: «Солдаты, офицеры и генералы! Над Россией, над всей страной сгустились тучи террора и диктатуры. Но они не могут превратиться в вечную ночь».

Первым из многих западных лидеров со словами поддержки Ельцину позвонил Джон Мейджор. Утром во вторник 20 августа из Овального кабинета позвонил президент США Буш. Ельцин впервые завоевал его восхищение. «Услышав голос Ельцина, Буш поверил в то, что в этой драме все же будет герой, человек, который на самом деле победит злодеев, — и этим героем будет не Горбачев, а Ельцин». Он сказал, что если Ельцин победит танки, то Россия «проложит себе путь в цивилизованное сообщество государств»[743]. Буш отдал негласный приказ американским спецслужбам передать Ельцину разведывательные данные о перемещениях советских войск и направить в московский Белый дом специалиста из американского посольства, который помог бы ельцинской группе обезопасить телефонные разговоры от вмешательства и прослушивания[744].

В тот же день Ельцин блеснул еще одним выступлением перед Белым домом, на этот раз уже с микрофонами: «Можно построить трон из штыков, но долго на нем не просидишь. Возврата к прошлому нет и не будет… Наш многострадальный народ вновь обретет свободу!»[745] По телефону и через посредников Ельцин обращал в свою веру офицеров, после чего генералы Евгений Шапошников и Павел Грачев, командующие военно-воздушными и воздушно-десантными войсками СССР, договорились направить два самолета, чтобы разбомбить танки в Кремле, если начнется штурм Белого дома. На площади перед Белым домом выступали рок-группы «Гелиос», «Мистер Твистер», «Коррозия металла» и «Машина времени». Поэт Евгений Евтушенко читал стихи, юморист Геннадий Хазанов пародировал Горбачева и Янаева. Выдающийся виолончелист и дирижер Мстислав Ростропович восторженно приветствовал противников заговора и потрясал автоматом Калашникова. Тем вечером, после того как солдаты случайно убили троих молодых людей, напряжение достигло предела[746].