Ельцин

Персонализация и разъединенность в государственном аппарате могли бы корректироваться благодаря коллегиальной системе обобщения информации, разборам конфликтов и служению единой цели. Ельцин же упрямо стоял против чего-либо подобного — и это совершенно неудивительно, если принять во внимание его индивидуализм и интуитивный подход к политической деятельности. Будучи не понаслышке знаком с изобилием различных комитетов, бюро и секретариатов, существовавшим в коммунистические времена, он приобрел отвращение к коллективному принятию решений, из чего можно сделать вывод о том, что к советскому наследию Ельцин относился весьма избирательно.

В течение семи месяцев 1991–1992 годов, когда Ельцин совмещал посты президента и премьер-министра, ему приходилось председательствовать на заседаниях Совета министров. Он не испытывал ничего, кроме неприязни, и к этой неповоротливой организации, и к унылой атмосфере, царившей на этих встречах. Бурбулис и Гайдар, понаблюдав несколько месяцев за тем, как Ельцин, будто лунатик, продирается через скучную процедуру заседаний, предложили собираться два раза в неделю. По вторникам проходило рабочее совещание с бутербродами и чаем, на котором Ельцин не присутствовал; еще одна встреча — уже с его участием — происходила по четвергам, на ней одобрялись решения, принятые во вторник. Ельцин с облегчением переложил всю кабинетную бумажную работу на Бурбулиса, а после весны 1992 года — на Гайдара[1247]. Ельцинская конституция давала президенту право (он сам вписал эту статью в проект) возглавлять любое заседание Совета министров. После 1993 года он использовал это право крайне редко (и всего два раза на протяжении второго срока) и в основном для того, чтобы сделать заявление перед телевизионными камерами. Установившаяся практика работы и солидные размеры Совета мешали Ельцину воспринимать его в качестве способного на серьезные решения органа, как это было и с его советским предшественником. 50–60 чиновников сидели в зале, глядя вперед, словно школьники в классе. Все замечания делались через микрофон с трибуны, стоявшей в передней части зала. Голосования практически никогда не проводились.

Больше надежд на восстановление управляемости государства подавал российский Государственный совет, функционировавший в 1991–1992 годах. Совет был создан в июле 1991 года по замыслу Бурбулиса и группы интеллигентов-западников, объединившихся вокруг Ельцина во время его борьбы за власть. Они хотели сформировать коллегиальный орган, который заседал бы на высшем уровне и определял курс и приоритеты, не увязая в деталях. Предполагалось, что члены Совета будут иметь личный доступ к президенту; он должен был председательствовать на их формальных встречах, нацеленных на изучение общей картины. Бурбулис намеревался превратить Госсовет в орган, способный модернизировать процесс принятия политических решений, и видел его роль в том, чтобы стать аналитическим центром для работы над руководящими идеями. Совет должен был «разрабатывать для главы государства принципиальные вопросы развития страны и собрать под его крышей единомышленников, разбросанных по другим структурам»[1248].

Главными членами Госсовета были Бурбулис и пять «государственных советников», назначенных Ельциным ответственными за реформы в специфических секторах: Екатерина Лахова отвечала за женские и социальные проблемы, Сергей Шахрай — за законодательные инициативы, Юрий Скоков — за оборону, Сергей Станкевич — за политику, Галина Старовойтова — за национальные вопросы. Бурбулис, Шахрай, Станкевич и Старовойтова были передовыми учеными; Лахова, педиатр из Свердловска, занимала центристские позиции; Скоков был чиновником и охранительным державником. Вместе с ними в состав Совета входили пять министров, придерживавшихся либеральных взглядов[1249]. Егор Гайдар и вице-президент Руцкой, боясь быть отстраненными от принятия решений, попросили права участвовать в его работе. Бурбулис, отклонивший предложение возглавить президентскую администрацию, оказался не самым подходящим агитатором за подобный институт. Юрий Петров, Виктор Илюшин и ветераны партийного аппарата, к которым Ельцин обращался за помощью, дали работе Госсовета самую холодную оценку, равно как и министры и парламентарии, не желавшие делиться властью[1250].