Элвис Пресли. Безрассудная любовь

Репортеры Чарльз Томпсон и Джеймс Коул описывали Шапиро как тщедушного пятидесятилетнего человечка в очках с толстенными линзами, чьи последние редкие волоски на голове были окрашены в весьма экстравагантный цвет и разлетались во все стороны, когда Шапиро начинал в свойственной ему энергичной манере общаться с пациентами, друзьями и просто окружавшими его людьми. Он рассчитывал на материальную помощь Элвиса в финансировании его проекта создания искусственного сердца. С этой целью Шапиро нанес певцу визит, во время которою его сопровождала давняя подруга. Когда Элвис услышал, как они обсуждают свадебные планы, он настоял, чтобы это мероприятие состоялось в самое ближайшее время. Ларри Геллер совсем недавно вылетел в Лос — Анджелес, но Элвис заставил его вернуться и провести церемонию, на которой он и Джинджер были почетными свидетелями. Кольца новобрачным подарил также Элвис. После свадьбы доктора Шапиро Элвис сказал Геллеру, что очень надеется на то, что в ближайшем будущем Ларри проведет и их с Джинджер свадьбу. Со временем бурные эмоции постепенно улеглись, все вернулось на круги своя: Шапиро снова лечил зубы Элвиса и Джинджер, а сам Элвис все снова и снова пытался покорить любовью и щедростью свою капризную подругу. После того как они вернулись из Калифорнии, у него уже не оставалось никаких иллюзий по поводу ее неизменного желания соблюдать с ним определенную дистанцию. Он уже не питал робких надежд, что когда — нибудь она не захочет с ним расставаться ни на минуту, и смирился с ее желанием каждую ночь возвращаться домой к матери и сестрам (а некоторые утверждали, что еще и к любовнику). Мало кто мог понять, что заставляет Джинджер выскальзывать из дома каждую ночь, как только Элвис засыпал.

В Нэшвилле его, казалось, занимала лишь только его недавняя ссора с Джинджер. Именно поэтому Фелтон не очень удивился, когда ему снова позвонил Джо и сказал, что они возвращаются в Мемфис. На тот момент Элвис еще ни разу не покидал отеля. Кто — то начал говорить, что Элвис обязательно вернется в начале следующей недели, как только состояние его здоровья улучшится, но Фелтон прекрасно понимал, что этого не произойдет. Он просто распорядился, чтобы музыканты переписали свои партии для двух песен, записанных во время последней сессии в Грейсленде. При этом он клятвенно заверил их, что им полностью оплатят этот недельный простой, в котором никто из них не виноват. Наступил момент, когда даже самые лояльно настроенные союзники начали испытывать серьезные сомнения по поводу возвращения Элвиса в звукозаписывающую студию. Некоторые уже открыто выражали опасения, что он вряд ли снова станет записывать песни вообще. Даже сам Фелтон, казалось, был раздавлен грузом своих неоправданных надежд.

Дэвид Бриггс, наверное, был единственным человеком, который искренне порадовался тому, что запись так и не состоялась. Правильней было бы сказать, он тайно испытывал чувство невероятного облегчения. Он был крайне удивлен, что его пригласили в студию, ведь к тому времени они с Линдой уже практически жили вместе. Линда была против его участия в студийной работе, потому что слишком хорошо знала взрывной темперамент Элвиса и его непредсказуемость. Дэвид же считал, что не может отказать Элвису, ведь этим, по его мнению, он мог подвести его. Он искренне полагал, что работа не имеет ничего общего с личной жизнью, и в этой связи считал, что Элвис это поймет. К тому же он не хотел поддаваться страхам — ни своим, ни чьим — либо еще. Успокоенный своими надеждами на понимание со стороны Элвиса, Дэвид прибыл на запись, не имея ни малейшего представления о том, знает ли Элвис об их отношениях с Линдой. Но он не мог сказать, что хотел бы отсрочить этот неприятный момент.