Эмансипированные женщины

Мадзя покраснела при этих словах, Ада потупилась, а Сольский умолк; однако по выражению его лица трудно было догадаться, согласен ли он с теориями Эленки, которые Мадзе показались новыми и даже неожиданными.

Поговорили еще несколько минут о путешествии, и Сольский собрался уходить.

- Так вы решительно отсылаете нас в среду? - спросила Эленка, окидывая его глазами.

- Ну, что ты спрашиваешь? - вмешалась Ада. - Видишь же, что он сделал с моей лабораторией.

- Если позволите, в среду вечерним поездом, - ответил Сольский и стал прощаться.

Вскоре после него ушла и Эленка; Ада с Мадзей остались в гостиной вдвоем.

- Что ты скажешь об этом, Мадзя? - спросила Ада.

При этом она так печально и странно посмотрела на Мадзю, что та смешалась.

- О чем это ты, милочка, говоришь, не об отъезде ли?

- Ах, и об отъезде и о других вещах, - ответила Ада. Она вдруг обняла Мадзю и, прижавшись головой к ее плечу, прошептала: - Ты не представляешь, Мадзя, какая ты добрая, благородная, простая. Но я должна тебе сказать, что ты меньше меня знаешь людей, хотя я тоже только сейчас начинаю их постигать, немного, совсем немного...

- Совсем как я, - воскликнула Мадзя. - С недавних пор, всего каких-нибудь несколько недель, я стала смотреть на мир какими-то иными глазами...

- Совсем как я. Ты думаешь и об Иоасе?

- И об Иоасе, и о всяких других делах. А ты?

- Я тоже, но об этом не стоит говорить, - сказала Ада.

За несколько дней до отъезда за границу комната Эленки превратилась в швейную мастерскую. Пани Ляттер привела трех портних: закройщицу, швею и мастерицу - и велела им пересмотреть весь гардероб дочери. Из кухни в кабинет внесли простой стол; нагнувшись над ним, закройщица с сантиметром на шее и ножницами в руках целый день кроит и перекраивает лифы и юбки. С семи часов утра до одиннадцати вечера качается над стрекочущей швейной машиной бледная швея; мастерица, сидя у окна, то и дело напоминает ей:

- Я жду, панна Людвика.

Или:

- Плохая строчка, панна Людвика, надо поправить челнок.

На кровати и на письменном столике Эли лежали груды белья, на обитых атласом диванах и креслах - юбки и кофточки, ковер был засыпан обрезками. На столе лязгали ножницы, машина стучала, ей вторил кашель швеи. Мадзю неприятно поражал шум и беспорядок, царивший у Эленки, но та готова была сидеть у себя в комнате с утра до ночи, по нескольку раз примерять каждое платье и вмешиваться в работу мастериц.

Когда бы Мадзя ни зашла к Эленке, она заставала ее перед зеркалом в новом лифе или новой юбке.

- Ну как, - спрашивала Эленка, - хорошо сидит? Мне кажется, что в талии слишком свободно, а на плечах морщит. Юбку не укорачивать ни на один дюйм, так гораздо солидней; никакая женщина не может гордо держаться в короткой юбке.

В такие минуты закройщица и мастерица вертелись вокруг Эленки, как голуби вьются вокруг гнезда: они примеряли, наметывали, закалывали булавками, поднимались на цыпочки или опускались на колени. У Эленки, которая терпела все эти пытки, глаза были томные и выражение лица как у святой или влюбленной.

"Как глупы эти мужчины, - подумала Мадзя, глядя на красавицу. - Им кажется, что барышня может быть интересной только при них".

Это ангельски мечтательное и томное выражение Мадзя заметила у Эленки не только во время примерки платьев.

В понедельник перед обедом Эля вызвала Мадзю из класса.

- Дорогая, - сказала она, - тебя заменит панна Иоася, а мы с тобой поедем в город. Стефан прислал Аде карету, но она остается, и мы поедем делать покупки вдвоем.

Мадзе стыдна было садиться в карету; в своем суконном салопчике она боялась дотронуться до атласной обивки. Но Эленка чувствовала себя как дома. Она опустила окно и с надменным видом смотрела на прохожих.

- Смех, право, - сказала Эленка, - как вспомню, что и я ходила, как эти дамы, или ездила в ободранных пролетках.

- Мне кажется, - прервала ее Мадзя, - нам чаще придется ездить не в каретах, а в пролетках.

- Посмотрим! - глядя в пространство, прошептала Эленка.

"Смешная она", - подумала Мадзя, вспомнив, что на содержание пансиона пани Ляттер пришлось занять денег у Ады.

В городе Эленке надо было купить два локтя шелка, башмачки и золотой крестик для панны Марты. Однако на эти покупки у них ушло три часа.

У ювелира Эленка купила крестик за два рубля, но попутно велела показать жемчужное ожерелье и два гарнитура: один сапфировый, другой брильянтовый. Она спросила о цене и поторговалась с ювелиром. У сапожника, прежде чем выбрать одну пару обуви, она померила несколько пар башмачков и туфелек. В мануфактурном магазине, прежде чем купить нужный ей шелк, велела подать столько штук разного цвета, что вокруг нее образовалась радуга из белых, розовых, голубых и желтых шелков. Это было так красиво, что даже Мадзя на минуту забыла, кто она и где находится, и ей показалось, что все это принадлежит ей. Но, поглядев на Эленку, у которой от волнения дрожали губы, она тотчас опомнилась.

- Пойдем же, Эля, - прошептала Мадзя, видя, что старший приказчик смотрит на Эленку со злобной улыбкой.