Эмансипированные женщины

- Так, так... - заговорил он наконец. - А знаешь, Ада, кого я встретил в Вене? Людвика Круковского и его сестру. Редкостная пара чудаков! Они, оказывается, жили в Иксинове, были знакомы с Бжескими, а Людвик даже ухаживал за панной Магдаленой, но получил отказ. И все-таки ты даже не представляешь себе, с каким уважением отзываются они о всей семье Бжеских и особенно о панне Магдалене. Действительно, в этой девушке есть что-то неземное. А ведь самые подлые сплетни касались именно ее пребывания в Иксинове. Говорили, что она завела роман с каким-то старым майором, который якобы завешал ей свое имущество...

- Этот майор сейчас в Варшаве, - перебил его Дембицкий.

- И, что хуже всего, наговорили, будто из-за панны Магдалены застрелился какой-то почтовый чиновник. И все это - мерзкая ложь! - ударил Сольский кулаком по столу. - Чиновник действительно застрелился, но не из-за панны Магдалены, а из-за другой барышни, которая бесстыдно свалила на нее свою вину. Круковский рассказал мне эту историю со всеми подробностями.

- До тебя эта сплетня дошла в Варшаве? - спросила Ада.

- Конечно. Я поэтому и уехал за границу.

- Что же ты у меня не спросил?

- Ах, почем я знаю! Я тогда едва не помешался. Правда, пан Дембицкий пытался меня образумить, объяснял, как относилась к нам панна Магдалена. Я уже начал успокаиваться, когда до меня дошла эта сплетня о почтовом чиновнике и о завещании майора. И подумать только, что я вместе с этой безыменной сворой мерзавцев толкал ее на этот шаг...

Сольский в волнении сорвался с места и стал расхаживать по комнате.

- Это ребяческое решение, - говорил он, - запереть себя в монастыре! Живя в миру, она могла бы сделать гораздо больше добра. Ваш долг, пан Дембицкий, объяснить ей это. В распоряжении панны Магдалены будут такие же приюты, больницы, все, что хотите, но она будет пользоваться гораздо большим влиянием. Это... это дезертирство, - воскликнул он изменившимся голосом, это предательство по отношению к обществу! В мире слишком много женщин, которые думают о развлечениях, нарядах и флирте, а таких, как она, не хватает, и поэтому очень жаль, что...

- Стефан прав, - вставила Ада, бросив на старика суровый взгляд.

- Я делал все, что мог, - ответил Дембицкий, - приводил различные доводы, но... Аргументы способны воздействовать на спокойный рассудок, но они не могут излечить раненое чувство.

- Так скажите ей, что, погребая себя заживо в этой могиле, она изменяет... нет, не то слово... она обкрадывает человечество! Если она так набожна, - запальчиво продолжал Сольский, - пусть вспомнит притчу о зарытых талантах! Бог не затем одаряет людей большими достоинствами, чтобы они бежали в пустыню. Это хуже ненависти - это гордыня, презрение к человечеству!

Старик кивал головой.

- Дорогой мой, вы совершенно правы, - сказал он. - Примерно то же говорил ей и я, и особенно этот старый майор, который не меньше вашего сердит на панну Магдалену. И знаете, что она ему ответила? "Сжальтесь надо мной, не тяните меня туда, откуда я бежала, туда, где я потеряла покой и веру, а могла потерять и рассудок. Мне здесь хорошо, а там было страшно". Вот слова панны Бжеской.

- Бедняжка, у нее ужасное нервное расстройство, я сама это заметила, вставила Ада.

- Да, конечно! - сказал Дембицкий.

- Но ведь нервное расстройство проходит! - бросил Сольский.

- Может быть, и у нее пройдет, - ответил старик.

- Ах, пан Дембицкий, вы просто несносны со своим спокойствием! воскликнул Сольский.

- И вы были бы спокойней, если бы во всем этом видели не предательство, не дезертирство и не расстроенные нервы, а просто закон природы.

- А это еще что значит? - спросил Сольский, остановившись перед своим учителем.

Дембицкий посмотрел на него и спросил:

- Известно ли вам, что панна Магдалена в самом деле существо необыкновенное?

- Я сам всегда это говорил! Это гений доброты в образе женщины! Ни тени себялюбия, полное самоотречение, вернее, растворение в чужих сердцах... Она всегда за всех переживала, забывая совсем о себе.

- Это вы очень метко сказали: гений доброты, - подхватил старик. - Да! Бывают гении воли, которые умеют ставить перед собой великие цели и разрабатывать соответствующие планы, хотя не всегда располагают нужными средствами. Бывают гении ума, чей взгляд охватывает широчайшие горизонты и проникает в самый корень любого вопроса, но они не всегда находят последователей. И бывают гении чувства, гении доброты, которые, как вы правильно заметили, переживают за всех, но сами ни у кого не встречают отклика. Как видите, общая черта всех выдающихся личностей - отсутствие гармонии между ними и толпой, состоящей из посредственностей. Мы прекрасно умеем ценить, скажем, красоту, богатство, успех; но нам решительно недостает ума, чтобы оценить великие цели, широкие взгляды, ангельские сердца...

- Парадокс! - перебил его Сольский.