Эмансипированные женщины

- Ростовщик, панночка, ростовщик! - тряся руками, говорила панна Марта. - Но и он уже не хочет давать. Как попрошайку встретил меня. Когда вам, говорит, было хорошо, так вы с Фишманом имели дело, ну, и сейчас к Фишману ступайте. Я, понятное дело, хлопнула дверью у мерзавца перед носом; но только мне тут же пришло в голову, что пани начальница уже не первый день по ростовщикам ходит. А Згерскому мы разве не должны пять тысяч? Ого-го! Он даже условие написал, что вся мебель пани начальницы, все парты, шкафы, классные доски - все его.

- Это Згерский-то? - спросила Мадзя.

- Он самый! Ну и дока! С одной моей знакомой - у нее модная лавка - за тысячу рублей получает полтораста годовых; другой - у нее деревенская лавка - занял полтысячи, а годовых берет сто! Иисусик! Тоже заработок себе придумал, дает в долг только бабам, у кого свое дело есть, они, говорит, самые надежные плательщики. И верно! Баба недоспит, недоест, а проценты заплатит, да вдобавок за ней или за ее дочками и приударить можно. Шельмы мужики, верно говорит панна Говард.

Мадзя смотрела в окно и думала.

- У пани Ляттер, - сказала она, - временные затруднения. После каникул...

- Что после каникул? - прервала ее хозяйка. - После каникул у нас может не остаться ни одной ученицы.

- Да, если им кое-кто станет нашептывать, - отрезала Мадзя, испытующе поглядев на экономку.

Панна Марта рассердилась, но ответила Мадзе, не повышая голоса:

- Ей-ей, панночка, у вас нет ни глаз, ни ушей! Сколько девочек выбыло у нас в этом году, а ведь им никто ничего не нашептывал. Пансион потерял свою славу - вот в чем все дело. Для одних он слишком дорог, для других плохо поставлен. Вы думаете, скандал с Иоасей или с Дембицким послужил пансиону на пользу?

- В этом панна Говард виновата.

- Басни! - махнув рукой, возразила хозяйка. - С Иоасей пан Казимеж виноват, а с Дембицким - панна Элена, она ведь с ним поругалась. Дети, дети сделали все! Избалованные, изнеженные, а пани Ляттер не может справиться с ними. Нельзя было разрешать сыну шашни заводить с классной дамой, а Иоасю, как вернулась ночью в пансион, так сразу и надо было уволить. Надрала бы пани начальница вовремя уши Эленке за Дембицкого, а не косилась бы на него, так и он не ушел бы. Ну, не грех ли? Такой был учитель...

Мадзя поднялась со стула.

- Так вот как! - сверкая глазами, сказала она. - Стало быть, хорошая, умная женщина должна погибать только потому, что она споткнулась? Вы только посчитайте, скольким людям она дает работу! Ну хотя бы вот нам с вами...

Панна Марта подбоченилась.

- Сразу видно, какая вы, панночка, отсталая! Хо-хо! Правильно говорит панна Говард. Что это пани начальница милость нам оказывает, что платит за тяжелый труд? - рассуждала она, размахивая рукой. - А себе она сколько платила? Вы получаете пятнадцать рублей за восемь часов, я пятнадцать за целый день, а пани начальница получала триста, пятьсот и даже шестьсот рублей в месяц чистоганом. А много она за эти деньги потрудилась? Столько, сколько вы или я?

- Но ведь это ее пансион.

- Ну, и что же? А разве у вас не может быть пансиона? И разве нет таких начальниц, которые днем учат детей, а ночью чинят себе башмаки и платья? Что же это, классные дамы, да хоть бы и я - крепостные, а начальница - наша помещица? Почему это она должна получать больше, чем все мы вместе? А если она, при таких-то доходах, вот-вот обанкротится, так я еще должна плакать о ней? Я женщина такая же, как и она: у меня тоже могли быть дети, и я тоже сумела бы сидеть в бархатных креслах. Равенство так равенство!

- Вы горячитесь, - прервала ее Мадзя.

- Нет, панночка, - уже спокойнее сказала хозяйка. - Только сердце у меня болит, глядя на такую несправедливость. Я вон всю кожу себе с рук содрала, учительницы грудь себе надрывают, ничего-то у нас нет, и никто нас не жалеет. А пани начальница тысячи тратит в год, губит пансион, не думает о том, что с нами будет, и мы же не имеем права подумать о себе? Ах, панночка, не откладывайте лучше дела в долгий ящик да сходите к Малиновской, а то, неровен час, останетесь и без своего жалованьишка.

- Боже мой, боже мой! - проговорила Мадзя как бы про себя. - Сколько она воспитала учительниц, так хорошо они зарабатывают, столько ее учениц замуж повыходили за богатых, столько их при больших деньгах, и никто ей не поможет...

- Все они пани Ляттер платили за ученье, - прервала ее панна Марта. Да и как они могут помочь ей: складчину устроить, что ли? Да и не все такие, как панна Сольская, которой ничего не стоит дать шесть тысяч. Нам никто и шести злотых не даст.

Видя, что Мадзя хочет уходить, хозяйка схватила ее за руку.

- Только, панночка, - сказала она Мадзе, - никому ни слова не скажете?

- Кому же я могу сказать, дорогая панна Марта? - ответила Мадзя, пожав плечами, и простилась с хозяйкой.

"Как страшен мир! - думала она, поднимаясь наверх. - Пока у человека деньги, все падают перед ним ниц, но стоит ему обеднеть, и в него бросают каменья!"