Эмбер Глоу: Око Бури

Помедлив, собеседник нехотя кивнул остановившимся поодаль стражам, и, когда стихли шаги за закрывшейся с гулом дверью, воцарилась напряжённая тишина.

Скрестив руки на груди, Верховный Хранитель ждал, буравя незваную пришелицу тяжёлым взглядом, который красноречиво свидетельствовал о том, сколь безрассудно испытывать его терпение.

А Эмбер, растеряв все слова, не могла решиться заговорить. Не так, совсем не так представляла она этот день — день возвращения, неизбежность которого до последнего отказывалась принимать. С тех пор как необходимость предупредить миротворцев стала очевидной, давно вытравленные воспоминания закрались в умиротворённый разум непрошеными гостями, и только одно из них вселяло непоколебимую надежду — то, что было о Виге.

Сердце, давно не ведавшее тревоги, приученное к постоянству неспешного ритма, заныло от позабытого чувства.

Она окинула взглядом высокие своды зала, украшенные изящной, но строгой резьбой, пастельные витражи стрельчатых окон, чья аскетичная геометрия причудливым образом сгущала в помещении естественный свет.

Свет… Тот же самый, что призрачным мерцанием вёл её в гибельных лабиринтах Иссота, что сиял на сиреневых волнах безмятежного Элестрена. Тот, что отверз ей очи, ослеплённые вражеским мороком в гроте Менауту, и даровал прозрение ожесточённому сердцу в межзвёздной тишине Пустоши Гаратина. Разные планеты, разные солнца — но Свет один, незримо и неусыпно бдящий над всеми своими творениями, сколь бы далеко во тьму они ни забрели.

Она не пришла бы сюда, не будь на то высшая воля — или милосердное позволение. Эта мысль развеяла тени сомнений в душе Эмбер.

— Ауроригу грозит опасность. Снова.

— Пока я вижу только одну.

В былые времена она закатила бы глаза и сжала кулаки, скрежеща зубами со сдавленным рыком, а ещё раньше и не попыталась бы сдерживать гнев. Но всё это осталось далеко позади: было решительно и бесповоротно отринуто вместе с прежней жизнью, привычками и именем.

— Я знаю, кейдор Огаро, вы всегда относились ко мне с подозрением, — Эмбер подбирала слова осторожно, опасаясь нечаянной иронии, — и не рассчитываю на снисхождение. Честно сказать, ваша взыскательность достойна уважения. Но обстоятельства требуют оставить личную неприязнь и судить беспристрастно… как и подобает миротворцам.

Хмурые брови Хранителя возмущённо вскинулись, в антрацитовых глазах сверкнуло негодование. Но пришелица оставалась спокойна: её слова шли от сердца, а сердце было свободно от прежних обид. Недаром же столько лет взращивала она в себе смиренное всепрощение, стремясь достичь искренней любви ко всему сущему.

Эмбер продолжала, пока губы Хранителя оставались поджатыми:

— Простите, если чем-то задела вас, но времени действительно мало. Мне открылось грядущее, и оно таит страшную беду. Я расскажу всё, что знаю, и в ваших интересах поверить мне…

Огаро недобро сощурился.

— …учитывая подобный опыт в прошлом.

Вопреки опасениям, Верховный Хранитель не разразился упрёками, а медленно приблизился к Эмбер и в тягостном молчании долго сверлил её антрацитово-суровым взглядом. Наконец он заговорил, и тихий голос его полнился не гневом, но горечью:

— Будь добра, сними капюшон, посмотри мне в глаза и скажи, что Виград Сорли погиб не от твоей руки.

3

Бледно-розовый вереск на геометрически правильных мраморных клумбах источал аромат тихой печали, и за сенью серебристых ветвей, сплетающих над каменистыми тропами кружевные арки, виднелось безрадостно-туманное небо. Строгость линий и форм аккуратно подстриженного сада, что раскинулся позади дворца, не нарушала, а подчёркивала гармонию природы, выражая идею умеренности и равновесия.

Но равновесие Эмбер поколебалось самым прискорбным образом, и казалось, что весь окружающий мир, чуткий к малейшим волнениям мира внутреннего, затаился в опасливом ожидании. В голове не стихали отголоски недавней беседы с Огаро, и непрошеные воспоминания осаждали растревоженный разум с новой силой.

Виград Сорли привёл её к миротворцам во время последней Бури. Он поверил ей без колебаний, однажды и навсегда — и вера его была твёрже камня, куда твёрже, чем её собственная. Всегда и во всех он стремился разглядеть светлые побуждения души и оправдать недостатки. И никогда не терял надежды.

Бесстрастный, но неравнодушный, непоколебимый в своих убеждениях и принимающий других такими, какие они есть, Виг являл собой образ истинного миротворца. Образ, исстари прославляемый в древних легендах Аурорига и всех просвещённых миров вплоть до самых туманных окраин.

Виг… никогда не был для Эмбер ни другом, ни наставником, ни даже хорошим приятелем. И всё же в целой Вселенной она не знала никого более близкого. Кроме, может быть…

— Беместа! — задумавшись, она не услышала шагов, и знакомый голос поразил внезапностью.

— Тью… ди!.

У Эмбер перехватило дыхание, когда её без предупреждения сгребли в охапку и стиснули в богатырских объятиях.

— Тьюди, постой! Ты мне все кости переломаешь…