Эмблема печали

— Да уж чем раньше, тем лучше. Сегодня вы как, Марина Владиславовна?

— Часа в четыре устроит?

— Вполне!

— Где мы встретимся? В конторе?

— Упаси Боже! Давайте где-нибудь в городе.

«Поеду в больницу. Если я сейчас выйду, — соображала Марина, — минут через пятнадцать буду на Пироговке. Нужно договориться о встрече где-нибудь рядом. — Сердце ее болезненно стукнуло. — Что я ему скажу?.. Господи, как я хочу увидеть его!»

— Давайте раньше, — сказала она в трубку. — Скажем, в половине четвертого у входа в метро «Спортивная», устроит вас?

4

Если на похоронах Чухонцева было еще достаточно тепло, то буквально неделю спустя ноябрь вошел в силу. Жесткий, бесснежный, он закрутил ветром гарь и пыль по московским улицам, начисто сметая в дома всех желающих прогуляться. После ночных заморозков образовался гололед, и увеличилось на дорогах число аварий.

Как и всем начальникам отделов, Марине Владиславовне вместе с новой должностью был предоставлен и соответствующий служебный транспорт, с виду это была обычная потрепанная «Лада» — белая краска немного попорчена, на левом крыле вмятина, сиденья в салоне потерлись, на желтой коже какие-то пятна. В общем, с виду машина без излишеств, но бронированная плита, установленная в основании кузова, специальная подвеска и мощный форсированный двигатель делали ее высокоустойчивой и сверхскоростной. При необходимости на такой машине можно было догнать специализированный полицейский «мерседес», а при определенном умении и остановить его.

Договорившись о встрече с Петром Петровичем, Марина сразу вышла из здания на Лубянке. Ветер обжег лицо. Марина взяла машину со стоянки и направилась в больницу. Генерал выполнил свое обещание, дело фирмы «Спектр» вернули на доследование в ФСК, отняв его у прокуратуры, и теперь ничто не мешало ей увидеть своего бандита.

«Зачем мне все это? — нарочно превышая скорость, думала Марина. Ледяной ноябрьский ветер, врываясь в открытое окно, колол ее щеки. — Что я ему скажу? Что? Он знает, что я работаю в контрразведке. — На обледенелом шоссе машина на такой скорости была почти неуправляема, и, прикидывая минимальный тормозной путь, Марина Владиславовна нарочно увеличивала риск, все нажимала и нажимала педаль газа, это успокаивало ее. — Коша знает, что это я всадила в него пулю, — думала она. — Даже если и не помнит, то уж догадался, наверно. Предложу ему официально работу информатора! А если он не согласится? А если он просто плюнет мне в лицо?»

Поставив машину на стоянке возле здания клиники, Марина прошла через черный ход и, никем не остановленная, быстро поднялась на лифте на четвертый этаж, где в одном конце располагалось реанимационное отделение, а в другом год назад устроили тюремный бокс для особо опасных преступников. Предъявив свои документы постовому на входе, она оказалась в помещении, странным образом соединяющем в себе черты роскошной клиники и тюрьмы. Здесь было тепло. Шум ветра остался за стеною снаружи. После бешеной гонки Марина будто провалилась в тихий аквариум, наполненный шепотом и шарканьем мягких подошв. Белизна, стерильность, промытые стекла, матовые неяркие лампы, тишина, как вата, навязчиво забивающая уши, и вдруг — лязг ключей и скрип открываемой решетки.

Дежурный милиционер поправил фуражку на стриженой голове и с трудом подавил зевок. У него было идеально выбритое, очень бледное, глупое лицо, наверное, мальчишка не спал предыдущую ночь.

— Документы, пожалуйста? — Он протянул руку и взял у Марины пропуск. — К Зудневу? — Марина кивнула. — Проходите! — И, повернувшись к растворившейся в глубине помещения матовой стеклянной двери, крикнул: — Татьяна Михайловна, следователь из ФСК к Зудневу.

Четверо охранников в пятнистой защитной форме, не скрываясь, играли в преферанс. Оружие — короткоствольные автоматы — лежало на столе рядом с картами.

— Вы надолго? — спросила женщина в белом халате, из-под которого неестественно выглядывала милицейская форма. Не получив ответа, добавила: — В общем-то он уже почти что готов для перевода. Великолепное у человека сердце, все заживает как на собаке. Легкое насквозь прострелено, а он уже неделю курить просит.

Марина никак не могла справиться со своим волнением и молчала, разглядывая эту женщину. В отличие от милиционера на входе, Татьяна Михайловна не выглядела сонной. Небольшого роста, полненькая, круглое розовое личико, из-под медицинской шапочки выбилась легкая каштановая прядь, губы сильно накрашены, а глаза веселые, карие.

— Ну и что, даете ему закурить? — неожиданно для самой себя обернулась Марина.

— Такому поди не дай! — усмехнулась та. — Симпатичный, скажу вам, парнишка, даром что бандюга!

— Да я в курсе! — опускаясь за стол и расписываясь в предложенной ей бумаге, сказала Марина. — Симпатичный! — Она подняла от листка глаза и посмотрела на своего сопровождающего. — А вообще много у вас тут таких симпатичных содержится?

— Один лежал ваш симпатичный! Но вчера днем еще одного привезли, — приглашая жестом Марину следовать за собою, отозвалась та. — Слышали, наверное, Хариф — кличка. Ранение в голову.