Эмбрион. Начало

Покойным обычно неинтересно, что думают про них живые. А Фомин был именно что покойным. Откинув голову, он смотрел стеклянными глазами куда-то в вечность. На всегда отглаженном кителе на груди темнело пятно. Вблизи было видно, что и изо рта вниз протянулась струйка крови.

«Нож, – подумал Кат. – Совсем недавно. А самого клинка нет. Черт, да и так понятно, что не самоубийство!».

Дверь за спиной хлопнула, дрожа, загорелся верхний свет.

– Бля, какая ты тварь, Сашка… – тихо сказала Консуэло. – За что? Его – за что?

– Это не я, – растерянно проговорил сталкер. Он понял, что никому ничего не докажет. Так красиво его подставили, что никому. И ничего. – Суля, я тебе клянусь. Чем хочешь. Я только что зашел…

– Не верю… За что?!

Дверь снова распахнулась, вбежал Зинченко. На подбородке пластырь, видимо, разбил рожу днем при нырянии в суп.

– Ярцев! Патрульных! Быстро сюда всем!!!

Ага. Капитан в своей стихии. Сейчас Кату отобьют все, что еще цело. Или сразу уложат, прямо возле трупа начальника?

– За… что? – плакала в стороне Консуэло. Она подошла к телу мужа, обойдя Ката, словно он был статуей, взяла за руку:

– Миша… Мишенька…

Она разрыдалась в голос.

Кат почувствовал, как ему защелкнули наручники за спиной. Потом от души ударили по затылку, он едва не упал. Но не сопротивлялся. Это бессмысленно, сразу забьют насмерть. И ведь никому ничего не докажешь…

– На пол, сука! На пол! Лицом вниз! – заорал кто-то. Удары сыпались градом. Кат упал, сперва на колени, потом лег, как сказали.

– Не калечить! – заорал Зинченко.

Благодетель. Сам, наверное, все и провернул. А теперь нужна кукла для суда.

– Ножевое в сердце, насмерть, – забубнил кто-то. Врач прибежал, не иначе. – Время смерти десять-пятнадцать минут, ткани мягкие, кровь только что свернулась.

– Вот ты гондон! – сказал смутно знакомый голос. После этого Ката кто-то пнул по ребрам. Не со всей дури, но чувствительно.

– Ярцев! Я сказал, не калечить! – строго повторил Зинченко.

– Есть, товарищ… полковник!

– Капитан. Не торопи события, Валера. Не с бабой валяешься, чтоб так спешить.

Над головой Ката происходила неясная возня. Консуэло перестала плакать, только тихонько всхлипывала, врач настойчиво подсовывал ей какое-то лекарство. Сталкер повернул голову, чтобы посмотреть, но немедленно получил ботинком в лицо.

– Вызовите Старцева и Рамиреса, – приказал Зинченко. – Да, сюда, куда ж еще! Кто еще входит в штаб, Валеев? Ну и его до кучи. База осталась без руководства, что им еще объяснять!

– Товарищ начальник Базы…

– Ярцев, я сказал – заткнись! Что у тебя?

«Эй, вы, трое, оба ко мне, молчать, я вас спрашиваю», – грустно подумал Кат. А ведь еще полчаса назад казалось, что все. Хуже быть не может. Оказывается, запросто.

– Товарищ капитан! Разрешите обратиться…

– Ярцев, объявляй особое положение…

– За что, за что?!

– Опасный псих. Маньяк. Да какие у него мотивы! Днем в столовой драку затеял…

– Товарищ Фомина, выпейте это, выпейте…

– Нож не нашли? Ищите, он его здесь спрятал!

Чертова карусель. Кат понимал, что вот теперь не выберется. Затянуло в цепь, теперь только хруст костей и контрольный в голову.

А убийца смотрел на него сверху вниз. И поглаживал рукоятку ножа в кармане – того самого, который все так напряженно ищут. Все. Даже он сам, копаясь в ящиках стола полковника, прямо возле его тела. Если бы не было так жаль нож, подкинул бы немедленно. Но это не вещь. Это друг, его надо оставить при себе. Фигуры двинулись в бой, одна, вон, вообще с доски улетела. Осталось разыграть все дальше.

– Внеочередное заседание штаба Базы-2 объявляю открытым. Протокол будет вести старлей Ярцев, в связи с секретностью темы. У него все допуски. Говорить буду я, капитан Зинченко.

Тело Фомина уже унесли в морг, патрульных отослали. Перед уходом они скрутили ноги Ката его же ремнем. Теперь он лежал у стены, как свернутый в рулон ковер. Лежал и слушал.

За столом полковника устроился Зинченко, сразу показывая, куда метит. Его внимательно слушали майор Старцев, начальник хозяйственной части капитан Валеев, тихий, нерешительный мужик, неведомым образом угодивший в командиры, доктор Рамирес – без мундира, в обычном, наспех надетом костюме без галстука, и Консуэло. По должности именно она, а не отец, командовала медблоком, изолятором, криобанком и всем, что имеет отношение к медицине Базы. Валерик пристроился с краю стола, всем своим видом демонстрируя, что он скромный лейтенант и его дело – протокол.

– Первый вопрос. В связи с трагической гибелью полковника Фомина прошу почтить его память.

Все молча встали, глядя в стол. Только Консуэло смотрела на Ката. Он не отводил взгляд. Если уж она ему не верит, какой смысл убеждать остальных.

– Прошу садиться. Нам надо выбрать нового начальника Базы из числа присутствующих.

– Вас, товарищ капитан! – немедленно выкрикнул Валеев. С ним этот вопрос обсуждался сейчас, пока ждали запоздавшего доктора Рамиреса, так что ничего неожиданного не произошло.

– Да, согласна, – сказала Консуэло. Она перевела взгляд на Старцева:

– Ваше мнение, майор?

Старцев колебался, но вопрос решил Рамирес.