Эмбрион. Начало

– Конечно, Зинченко. Какие тут варианты?

Старцев кивнул:

– Да. Положительно.

Ему этот вариант как раз не нравился, он старший по званию, но если пойти против и остаться в меньшинстве… В общем, завтра у боевой части будет новый командир. Не хотелось бы.

– Я не голосую, отметь в протоколе, – сказал Зинченко Валерику, который что-то торопливо строчил в блокноте.

– Предлагаю так же коллегиальным решением присвоить Георгию Петровичу звание майора. Давно заслужил, – дополнил Валеев.

И опять единогласно. Кат слушал все это с отвращением. Хотелось спросить: вы что, не видите, что он говно, а не человек? Но не спрашивал. Дело в том, что патрульный на прощание заклеил ему рот скотчем, так что не повыступаешь.

– Спасибо, товарищи! Постараюсь оправдать доверие и высокое звание, – подытожил свежеиспеченный майор. – Теперь судебная часть. Произошло убийство. Виновный – вон валяется. Как накажем дегенерата?

– Смерть, – опять вылез вперед Валеев. Что-то ему пообещал новый начальник, никогда хозяйственник не проявлял столько активности. – Без снисхождения. Как бешеной собаке!

– Смерть, – кивнул Рамирес. – Я двадцать пять лет дружил с Михаилом, это уже давно не служебные отношения, это личное. Расстрел.

Несмотря на четверть века в России, доктор так и говорил с мягким испанским акцентом. Не спрячешь кубинское происхождение, да он и не скрывал никогда. Наоборот, гордился.

– Поддерживаю, – отозвался Старцев. Не из-за уверенности в виновности, а скорее, чтобы не идти против мнения большинства. На самого сталкера, конечно, было плевать.

– Я… У меня вопрос к подсудимому, – сказала Консуэло.

– Капитан Фомина… – мягко заметил Зинченко. – Его не о чем спрашивать. Мне все доложили, есть толковые ребята. Воссоздали всю картину. Напился, с вами поговорил, узнал, что вы замужем за полковником… Ну и на почве ревности… Да что здесь обсуждать?!

– Я и не подумала, – растерянно ответила девушка. – И это… Из-за меня все?

– Да не из-за вас… Он психически болен. Плюс алкоголь. И нервный срыв из-за посещения изолятора, покойный полковник успел мне рассказать.

Зинченко вещал. Излагал. Убеждал. Заслушаешься, даже сам Кат на миг поддался его аргументам, слушая со стороны. Сам бы расстрелял этого мерзавца, зарезавшего начальника Базы. Вот только он был уверен, что нож в последний раз держал в руках в столовой. Когда мясо резал. Да и тот был тупым и непригодным даже для нападения на капитана… ах да, простите – майора.

– Голосую против до выяснения обстоятельств, – твердо сказала Консуэло. – Избить он мог, но зайти и хладнокровно зарезать – нет. Я так думаю. Сколько знаю Волкова, – а знаю давно, – не стал бы он так делать.

– А вот я – за, – сказал Зинченко. – И утверждаю приговор большинства. Но – с отсрочкой.

Он полез за портсигаром и зажигалкой. Не торопясь, закурил и продолжил:

– Пепельницу сюда надо… Так вот, с отсрочкой и условием.

Бросив блокнот, Ярцев побежал к шкафу, где у покойного полковника хранилась посуда, несколько бутылок коньяка и прочая подручная мелочь. Позвенел кружками и выудил пепельницу – большую, стеклянную, из тех времен, когда на совещаниях все дымили. С поклоном поставил ее на стол майора и так же бегом вернулся на свое место.

– Спасибо, Валерик… Шустрый ты, как понос. Итак, мы все знаем, Фоминым было принято решение о направлении второй группы на Базу-1. Для поиска и доставки схемы рассадки эмбрионов. Именно для этого он пригласил сюда своего… убийцу, как наиболее подходящего для выполнения задания субъекта.

– Волков, кстати, отказался, – заметила Консуэло.

– Да-да, я в курсе… Но саму миссию никто не отменял. Хочу внести предложение: мы отменим ему расстрел. Помилуем, но с изгнанием, конечно. Если он принесет нам перед этим схему. Своей рукой подпишу помилование!

– Если направить его на Базу-1, он сбежит по дороге, – буркнул Старцев. Майор был наблюдателен, и сразу как-то засомневался: очень уж убийство в стиле маньяка, которого с осени никто поймать не может, когда и следа здесь Ката не было. Да и нож так и не нашелся, что странно. Дурно все это пахнет…

– Не сбежит, – вдруг сказала Консуэло. – Отлепите ему эту дрянь с лица.

Валерик поднялся, дождавшись кивка Зинченко, подошел к лежавшему Кату и рывком отлепил скотч, содрав щетину над губой.

– От тебя воняет, – тихо сказал сталкер.

– Работа такая, – так же негромко ответил Ярцев. – С говном вожусь. Типа тебя.

– Волков… Ты всегда гордился, что держишь честное слово. – Консуэло смотрела в сторону, хоть и обращалась к Кату. – Так все и осталось?

– Я его кому попало не даю, – ответил он. – Если даю, держу.

– Ты мне за мужа должен, Саша, так что я требую: обещай, что пойдешь и вернешься.

– Ты бы меня и попросить могла… – грустно улыбнулся Кат. – Просто попросить. Тем более что я не убивал Фомина.

Над ним на стене захрипели часы, заскрежетала цепь и раздался надсадный кашель кукушки. Одиннадцать раз. Всего лишь одиннадцать часов вечера этого увлекательного дня.

– Валерик, – задушевно сказал Зинченко. – Сними часики, будь любезен.

Ярцев метнулся, встал на цыпочки и сдернул механизм со стены.