Эмбрионы

Тепло постепенно рассасывалось, ускользая в дверную щель, разбегаясь по ночным углам. Воображение Анастасии против ее воли рисовало в этих углах мрачно-прыгающих зверей в ночном поле. Ламы, благородные олени и кричащие соколы… Пространство закружилось в иллюзорном танце.

– Артем… хватит, мне плохо!.. – засипела девушка, пытаясь встать, но руки безвольно бились под веревками. Она беспомощно завертела головой, подпрыгивая на стуле, как русалка, пойманная в сети. – Зачем я связана? Артем!

– Тихо-тихо, – подбежал муж, ослабляя веревку. – Так надо, потерпи. Я не говорил, что будет легко.

Нежный знакомый тембр успокоил – она смирилась с утратой Солнца.

– А что ты чувствуешь, когда думаешь обо мне и о себе? – Его спокойный голос врезался в шум тишины, как нож грабителя в живот жертвы.

Тело снова окатила пульсирующая боль, ноющие волны заползали в уши, в рот, в вагину… Она давилась ими, но надо отвечать предельно правдиво:

– Страх.

– Почему? – прошептал он, стоя на опасно близком расстоянии.

– Боюсь, что потеряю и умру. Став ей – потеряю. Потеряв – умру.

Вибрация достигла апогея, а потом стремительно угасла. Холод шаг за шагом пробирался в сердце… Анастасия уронила голову в раскаянии.

– Все, достаточно, – взволнованно проговорил Артем, и жена услышала последние вздохи аппарата, но никак не отреагировала. Голова висела без памяти. – Тась, я тут, посмотри на меня. – Он слегка похлопал ее по щекам, приводя в сознание, но та лишь бесчувственно шаталась, привязанная к стулу. Привязанная, как свиная туша с большим животом. Ее рука безжизненно свисала вниз, мельком вздрагивая от непонятных импульсов.

Мужчина быстро развязал веревки и, опрокинув стул, вынес ее из бессолнечного кабинета. Уложив женушку в кровать, Артем взял ее ладошку в свои руки, потер и поцеловал.

– Я люблю тебя, – буквально беззвучно, еле шевеля губами, сказала девушка. Артем наклонился ниже, чтобы расслышать невнятное: – Поверь мне… я люблю тебя. Клянусь… люблю тебя… клянусь.

– Я верю. – Он поцеловал ее в лоб и задержался на секунду, чтобы ощутить нездоровый жар ее бедной головки. – Все хорошо, я верю.

Анастасия отвернулась к ночнику, от бессилия выронив свое сознание из рук.

22 Уродливый суррогат

– Вы же оставили мобильник на месте? – спросил мужчина, листая сообщения в телефоне.

– Конечно, – ответила Софья.

Они стояли в коридоре больницы, пока мимо бегали люди в белых халатах под ручку с полицейскими.

– О, ты уже здесь. – Ржевская быстро вышла из палаты №22, перелистывая какие-то цветные папки и держа телефон плечом к уху. – Да, она больше ничего не знает, только что допросила. А… Да, слушаю. – Она остановилась, внимательно вслушиваясь в слова на той линии. – Поняла.

Валерия сняла свою сумку с плеча коллеги и, в спешке отпив воды из его стакана, затараторила:

– Где Крапивина? Нам срочно нужно поговорить.

– Уже двадцать минут прошло, может, пробки? – недоумевала женщина, глядя на наручные часы.

В кой-то веки входные двери открылись, и к компании подошла раскрасневшаяся Анастасия.

– Говорила же: без опозданий! – рявкнула следователь, оценивая девушку с ног до головы.

– Простите, пришлось пешком добираться, я потеряла…

–Мне безразлично, – оборвала ее та, приступая к делу. – Какой у нас план действий…

К ней подошли еще пару полицейских, показывая схемы на планшете.

– Ага, свяжитесь со вторым отделом. Локация где? – обратилась она к Крапивиной.

– Седьмое января мы всегда празднуем в Выборге, там лес красивый. Артем настаивает. Но, простите, можно вопрос?..

– Валяй, – грубо плюнула Ржевская, строча СМС.

– Вы… ну, уверены? – промямлила девушка, нервно причесывая волосы.

– Без сомнения.

– Но ведь он не мог стрелять.

Мужчины рядом оторвались от экранов и уставились на нее.

– Тась, о чем ты? – встряла Софья.

– Ну… ведь счастливый билет снайпера – меткость. У него минус пять с половиной.

Валерия недоверчиво бросила взгляд, зашагав вперед, и за ней дернулись все.

– Возможно, вы ошиблись! Мало ли, сколько еще… – воскликнула Анастасия, и тут у следователя сдали тормоза:

– Хватит прикидываться овцой, сними ты уже нимб с головы!

Девушка замолчала, подняв на женщину загнанный, оробевший взгляд. Как только следователь подошла к ней вплотную, щеки Крапивиной превратились в ядерно-розовые блины. Ржевская беспощадно выпалила:

– Ты – не святая.

Она выдохнула, отворачиваясь к коллегам. Анастасия растерянно посмотрела на Ярцеву, и женщина хотела было что-то возразить:

– Слушай, она права. Это давно всем… – Но ее речь прервал хриплый визг из заднего кармана; пара медиков оглянулась. – Черт, какого рожна вам от меня надо?

Звонил злосчастный номер – Софья отошла подальше. Женщина поднесла телефон к уху и пробубнила напыщенно безразличное:

– Алло.

С того конца холодком пробежало:

«Приятно слышать родной голос. Здравствуй, дочь».

– Ну зачем ты мне звонишь? Зачем?! – отчаянно воскликнула та, устав терпеть эти глупые розыгрыши. Ему скучно? Нечем заняться на старости лет? А, давай закручу шуруп в мозг своей дочурки!