Эмбрионы

– Не трогай меня!! – Черный напуганный зверек отпрыгнул в угол комнаты, рыча и лая на обидчика. – Не смей… трогать меня, – в неподдельном ужасе захрипела женщина, вздымаясь, как вихрь пыли.

Тут не выдержал Герман и оглушительно заорал:

– Да почему ты считаешь меня чудовищем каким-то?! Додумала все в своей тупой голове, а правду и слышать не хочешь! ¿Qué clase de mujer es esa?! ¿Cómo puedes ser tan idiota?! 10Дура, да как ты не понимаешь?! Я не могу уйти! Он же убьет тебя!!

Раздался звонкий удар, будто непослушного сорванца шлепнули по попке за то, что он без спроса взял конфеты из вазы. Веснушчатая щека залилась кровью. Сразу повис диссонанс между смертельными криками и шепчущей тишиной.

Лицо парня побелело и перекосилось, как старый советский холодильник. Его зубы сжались и заскрипели, а губы задергались в умалишенном припадке. В его почерневших от злобы зрачках проскользнуло жестокое и бездушное намерение: он вознес деревянную руку и обрушил ее на сжавшуюся женщину так, что очки упали на пол.

Софья кое-как устояла на ногах, оперившись о стену и придерживая лицо: вся левая часть мгновенно покраснела, а из глаз хлынул неконтролируемый поток слез. Щеку зажгло до мышиного писка.

Герман очнулся от наплывшего на него духа и быстро-быстро заморгал. Что он натворил? Он посмотрел на свою пульсирующую горячую ладонь и в шоке уставился на вздрагивающую женщину.

– Сонь, я не хотел… – Парень двинулся к ней навстречу, в беспамятстве перебирая губами.

– П-подойдешь еще ближе, – вполголоса сказала та, обнимая себя руками и воспаленно дыша, – и я вызову полицию.

Герман зажмурился и, прорычав каким-то звериным рыком, метнулся вон. Забрав свои вещи, он покинул этот дом.

Триптаны: уйми мои сосуды

Она бесшумно передвигалась по пустой, темной квартире, ступая мягкими подушечками по паркету. Некоторые доски скрипели – ясное дело, ремонт пора бы обновить. Ее привели в порядок, подправили внешний вид и сделали принцессой, но в душе она оставалась лохматым домовым.

– Милый?.. – Анастасия опасливо приоткрыла дверь в его кабинет, высунув нос и запуганные глазки. – Я слышала стоны…

Артем лежал на скрипящей раскладушке, забросанной одеждой и бумагами. Мужчина отвернулся к стене, поджав ноги к груди, и жалобно схватился за голову.

– С тобой все хорошо? – промяукала жена, подкрадываясь ближе и пытаясь дотронуться до мычащей спины. Но девушка резко отдернула руку, когда тело мужа конвульсивно задрожало, а большие пальцы покраснели, вжавшись в голову.

Он походил на больного, не способного на разумную речь. Человека, который мог общаться с миром только через отчаянные взывания и мольбы к близкому существу; к единственному, кто еще видел в нем человека.

– Голова… – прошептал Артем. – Мф…

– Опять эти мигрени? Ах точно, январь же… – Она отошла на минуту и вернулась с аптечкой. – Обострение, милый, нужно пропить триптаны.

Девушка поднесла к его губам три таблетки, и мужчина заглотил их как последнюю надежду на спасение. Он разжевал таблетки, а потом приподнялся на локте с опущенной и трещащей головой, и произнес тихо:

– Спасибо, Тасенька. Ничего, оно скоро пройдет. Январь же…

Она молча смотрела на него, все еще держа аптечку.

– Ты что-то хотела? – уже облегченно спросил Артем, поднимая на нее болезненный взгляд.

– Помнишь, ты говорил про эксперимент, который мне поможет?

– Конечно, перед Новым годом я как раз уладил все формальности с правами. Осталось только провести и сделать отчет.

Анастасия свела брови, сдерживая щекотку в носу, а затем выдавила так осторожно и завороженно, будто шептала заклятие:

– Мне срочно нужна твоя помощь, я теряю голову от страха.

Мужчина окутал ее щеку своей гладкой большой ладонью, и девушка прикрыла глаза, всхлипывая, и с неистовой, рвущейся наружу теплотой прильнула к его пальцам своей кожей. Он погладил свою кошку и сказал:

– Я тебя понял.

***

Он усадил ее на стул посреди комнаты, поправил волосы, наклонил плечи под нужным углом. Оглянувшись на аппарат, мужчина присоединил к пальцам жены какие-то проводки на липучке и завязал грубой тканью глаза.

– Готова? – в тихом возбуждении спросил Артем.

– Да.

Девушке в лицо резко ударила яркая вспышка света, заставляя Анастасию зажмуриться даже под повязкой. По комнате начали лениво разлетаться горячие волны, лаская и обсмактывая тело сидящей.

– О чем ты в последнее время думаешь? – послышался отдаленный, загадочно недосягаемый голос мужа.

– Наверное, о тебе, милый. О ребенке еще. Ну, и о своем…

– И что ты чувствуешь, когда думаешь о ребенке? – Он переключил гудящий механизм, и в грудь жены вкрутилась мучительная волна пульсации тонкого, обволакивающего Солнца. Она задрожала, сбив дыхание, и жаждуще захрипела.

– Артем… – Ей хотелось, чтобы Солнце трахнуло ее! Отымело и швырнуло куда-нибудь в канаву. – Я счастлива… я чувствую счастье… ребенок и ты… вы – мое счастье, – затараторила та дрожащим голосом, извиваясь под лучами палящей лампы.

– Хорошо, – заключил мужчина, будто услышал то, что нужно. Раздался громкий щелчок – Солнце погасло.