Эмигрант. Испанская война

Шла весна 1939 года, и страшная война в Европе уже озаряла горизонт кровавыми всполохами, как ещё невставшее на рассвете солнце озаряет багряным небосвод… И никто не сомневался в том, что противники по Испанской войне – СССР и Третий Рейх – сойдутся в этой битве.

Эмигранты делали свой выбор.

…………………………………………………………………………………………

Это был погожий, светлый весенний денёк. С моря дул свежий бриз; весело пели птицы, а прохожие радовали искренними улыбками. У них был повод: война закончилась!

Из толпы выделялись двое респектабельно одетых мужчин. Их движения были размерены и экономичны, а лицо одного из спутников (высокого, сухопарого и желчного блондина преклонных лет) выражало лёгкое раздражение. Второй, среднего роста, коренастый, с усами и бородкой аля Николай Второй, излучал сдержанную радость. Он разделял победное настроение людей, но выработанная годами привычка ограничивать эмоции на людях не позволяла улыбаться в полный рот. Кроме того, мужчина немного волновался: он рассчитывал встретить одного важного для себя человека.

Однако, как и предупреждал спутник, в квартире, которую он покинул два года назад, жили другие жильцы. Они ничего не смогли рассказать ни про русскую женщину, ранее живущую в этом доме, ни про её сына.

Сухопарый спутник позволил себе короткую, ободряющую улыбку: «я же говорил. Ну да ничего страшного». Да, действительно, говорил. Но не заехать сюда, не попробовать использовать даже крохотный шанс – это было против жизненных убеждений коренастого мужчины.

Выйдя во двор, он бросил прощальный взгляд на растущий перед домом бук.

Это дерево ещё в прошлый раз запомнилось ему, так сильно оно напоминало другое, растущее в парке перед училищем (эх, всё это осталось в прошлой жизни) …И вдруг взгляд мужчины упал на вырезанный в коре знак.

Он подошёл поближе. Так и есть, литера «Д». Вверху на русском написано – «Марсель», внизу – 1937. И ещё чуть ниже: Банк. Н. А. Мещ. И код из нескольких цифр.

Коренастый торжественно заулыбался. Желчный господин лишь вопросительно приподнял бровь.

– В банк.

– В банк? Хорошо.

…Молодой служащий приветливо улыбается посетителям:

– Господа желают сделать вклад или может быть снять деньги?

– Нет. Принесите содержимое ячейки 374. Код 5781.

– Одну минуту…

Буквально 10 минут спустя улыбчивый юноша вернулся с небольшим пакетом.

– Я прошу прощения, но мне необходимо узнать, кто является получателем. Лицо, зарезервировавшее ячейку, поставило условие передать содержимое конкретным личностям.

– Надеюсь, что содержимое ячейки всё-таки предназначено мне. Климов Илья Михайлович.

– Всё верно. Господин Климов, распишитесь, пожалуйста, о получении пакета…

Выйдя из здания, оба господина сели на скамью в небольшом скверике неподалёку от банка. В пакете была приличная сумма денег, но Илью Михайловича заинтересовал конверт с письмом. Невольно волнуясь, он вскрыл его, достал листок исписанный ровным, аккуратным подчерком и начал читать:

«Уважаемые Илья Михайлович и Владислав Михайлович! Я очень рад тому, что вы читаете это письмо. Надеюсь, вы оба живы и находитесь в добром здравии (тут уголок губ господина Климова раздражённо опустился вниз).

Дорогие мои соратники! В первую очередь я должен сообщать вам горькую новость: господин прапорщик, Аркадий Юрьевич, погиб на высоте Пингаррон. Это случилось на следующую ночь после злополучного для нас всех боя (тут Илья Михайлович горько покивал). И я должен сказать, что погиб Аркадий Юрьевич как настоящий русский офицер, спасая боевого товарища, то есть меня. Он закрыл своим телом брошенные к нам гранаты.

Также я считаю своим долгом сказать, что убийцы дорогого нам человека пали в туже ночь от моей руки.

Смею вас уверить, дорогие мои наставники, что я честно выполнял свой долг – и на высоте Пингаррон, и на Севере, в стране Басков. Четыре раза я был ранен (это не считая контузий).