Эмигрантка в стране магазинов

Понятно, что и в любой другой стране от подобного никто не застрахован. Причем такой номерок иногда может выкинуть даже малознакомая женщина. Однако после серьезного с ней разговора, скорее всего, она постарается замять свою вину и уж во всяком случае вежливо перед вами извинится за доставленные ею неудобства. Кстати, если вы – эмигрантка и вами попользовались в качестве бесплатной няньки, да еще и не часок или два, а с самого утра и пока не стемнело, а вы, желая дать достойный отпор обнаглевшей мамаше, уже приготовились к такого рода беседе, то мой вам совет: уважаемая читательница, поберегитесь! За сказанное она вам немедленно отомстит, и ее месть будет по-настоящему черной. Помню, как однажды я попыталась объяснить своей напарнице по магазину, что в выходные планирую отдыхать, а не менять памперсы ее грудничку. И это привело к тому, что все имевшие детей сотрудницы нашего магазина одна за другой принялись шипеть и фыркать в мою сторону: «Кто бы мог подумать, надо же, какая детоненавистница!» А все потому, что в один из воскресных вечеров я торжественно вручила младенца его непонятно где шатавшейся целые сутки мамаше со словами: «Ну, вот что, я смертельно устала, а завтра – на работу… В общем, как хочешь, но больше ты мне его не приноси. Сиди сама со своим ребенком». А уже на следующий день она проинформировала сотрудниц магазина о моем отказе, придав ему следующее содержание: «У твоего ребенка отставание в развитии, к тому же он – ужасное страшилище, засранец и недоумок!» Разумеется, услышав такое, все мои коллеги по работе, имевшие собственных отпрысков, разом на меня взъелись. Так коренная европейка отомстила мне за нежелание стать добровольной жертвой для ее материнского благополучия. В общем, из всего вышесказанного вывод один: некоторые заболевания легче предупредить, чем потом лечить. А потому, уважаемые будущие эмигрантки, не повторяйте моих ошибок! Если вы не готовы принести себя кому-нибудь в жертву, то наберитесь смелости и сразу же в очень аккуратной и предельно вежливой форме, а еще лучше при свидетелях, откажите.

* * *

Тем временем самой актуальной задачей моего тогдашнего существования было не попасть в рабство к Чуланщице. Но цена, которую мне пришлось заплатить за свою свободу, оказалась очень высока. С приближением даты ее родов она все активнее науськивала на меня не только своего безвольного муженька, но и моего тоже. Не буду перечислять огромную кучу гадостей и нелепостей, отпущенных ею в мой адрес, но в общих чертах скажу, что Чуланщица систематически внушала моему супругу, будто бы я, пользуясь каждым удобным случаем, пытаюсь ее унизить и морально растоптать, так как безумно завидую ей и ее беременности. Порядком растерявшись от таких заявлений, мой супруг старался все больше и больше нас с Чуланщицей сблизить с целью, так сказать, окончательного примирения, и в результате я получила «удовольствие» лицезреть распухшую, как шар, вечно недовольную и постоянно что-нибудь жующую Чуланщицу по нескольку раз в неделю…

Помню, как незадолго до нашего окончательного разрыва мы вчетвером отправились на ознакомительную экскурсию в соседнюю страну. И там во время пеших прогулок по уютному средневековому городишке Чуланщица не оставляла меня в покое ни на минуту своими беспочвенными претензиями и замечаниями. Она: «А почему ты честно не признаешься, что мне завидуешь?» Я: «Я?! Тебе завидую!!??» По прошествии получаса, Чуланщица: «Ты у меня только что вырвала из рук газету, даже не спросив, хочу ли я ее почитать». Я: «Газета лежала на барной стойке, а когда я ее взяла, ты была в туалете. Не понимаю, о чем ты. И, пожалуйста, если хочешь, бери ее и читай». Спустя десять минут, она: «Хочу попробовать твое мороженое. Дай мне откусить!» Я: «Подожди, сейчас куплю тебе точно такое же». Она: «Тебе что, одного кусочка для меня жалко? Ну ладно, сходи, принеси». Между тем, получив свое мороженое, Чуланщица даже не соизволила его попробовать, демонстративно выкинув в мусорное ведро и буркнув, что ей «что-то уже и кушать расхотелось». Какие только номера она мне не выкидывала! То я ей якобы на ногу наступила, то больно ударила по животу, то сказала какую-то неслыханную гадость. Когда мне становилось жарко, то Чуланщице было холодно; когда я предлагала пойти на прогулку в одну сторону, она мотала головой и тянула нас в прямо противоположную; когда мне хотелось перекусить, то ей было «не до еды потому, что в животе ребенок ворочается»; когда я говорила «да», она говорила «нет», и наоборот. В общем, те двое суток я вынуждена была непрерывно оправдываться перед своим и ее мужем за не совершенные мной поступки, но, похоже, верить мне ни один из них не собирался. Словесные пощечины ото всех троих обрушивались на меня градом. Наконец наше путешествие подошло к концу, и мы отправились в Страну Магазинов.