Эмигранты

Курбатов(рванувшись с постели). А сами не придут?

Джеймс. Я буду с вами драться, Васья. Немедленно ложитесь.

Курбатов. А где они?

Джеймс. Передали цветы и ушли. (Читает записку.) «Советскому товарищу Василию Курбатову от австралийских друзей. Желаем скорейшего выздоровления. Ваши друзья».

Курбатов(подымаясь). Что вы тут придумываете? Откуда у меня здесь друзья? Дайте письмо.

Джеймс. Цветы доставила незнакомая женщина. А с корабля только что звонили. Ваш капитан скоро будет здесь. Нелли, если больной будет плохо себя вести, мы пожалуемся его начальникам.

Курбатов. Тогда заведите жалобную книгу, чтобы я мог пожаловаться на вас.

Джеймс. Имейте в виду, Васья, я не шучу. Нам деньги платят за то, чтобы мы за вами смотрели.

Курбатов. Все у вас тут измеряется деньгами.

Джеймс. К сожалению, люди без денег не могут жить, Васья. Даже у вас. (Уходит.)

Курбатов. Сколько времени я буду здесь?

Нелли. Ровно столько, сколько нужно для выздоровления.

Курбатов(помолчав). Что же они не едут?

Нелли молчит.

Какой же вы медицинский работник, если не можете успокоить больного?

Входят Джеймс, Белодед, Афанасьев.

Джеймс. Пожалуйста, господа, только недолго.

Курбатов пытается подняться.

Больной, прошу вас лежать.

Джеймс и Нелли уходят.

Белодед. Как дела, Вася?

Курбатов. Нормально, товарищ капитан.

Белодед. Ну, и молодец. Как больница, спокойно здесь?

Курбатов. Ничего, стерильно.

Афанасьев. У тебя уже цветы? Небось друзья постарались?

Курбатов. И записку прислали. Верить им?

Белодед(взглянув на записку). Думаю, можно верить. Через два часа мы поднимем якорь. Но ты не волнуйся. Мы связались с нашим посольством. Они в курсе. Закажут билет на самолет до Москвы, а принесут его друзья, которые прислали цветы. Их, полагаю, к тебе пускать не будут... Но они проводят тебя на аэродром и посадят в самолет. Полетишь маршрутом Дарвин — Рангун — Бомбей — Дели. А в Дели, считай, почти дома. Пересядешь на другой самолет и через шесть с половиной часов в Москве... Английский ты знаешь, пока лежишь здесь — попрактикуйся. Тебе это полезно. Если вдруг возникнут какие-либо трудности, тоже помогут друзья. Их здесь больше, чем ты думаешь.

Афанасьев. С врачом я говорил, он обещал сделать все возможное... Его фамилия Ряжских, Николай Викентьевич... Он русский. Хочешь скорей поправиться — занимайся лечебной гимнастикой.

Белодед. Весь экипаж шлет тебе горячие приветы. (Смотрит на часы.) Через час закончим погрузку горючего и снимемся. Кстати, запомни фамилии: Виккерс, Николова — это и есть друзья. Костюм, плащ твой с чемоданчиком мы оставили здесь, в больнице. Выйдешь, надень форму, чтобы видели — советский моряк.

Входит Ряжских, здоровается с Белодедом и Афанасьевым.

Ряжских. Извините, господа, больному трудно разговаривать так долго...

Белодед. Мы уже закончили... Благодарю вас, доктор... Мы все очень тронуты, и вашей помощью, и вашим хирургическим мастерством.

Ряжских. Мой долг.

Белодед. Долг без человечности не дорого стоит. Ну, будь здоров, старик. (Нагнувшись, поцеловал Курбатова.) До скорой встречи на родной земле.

Афанасьев. Операция прошла хорошо. Так что не сердись. (Целует Курбатова.) Еще раз большое спасибо, Николай Викентьевич.

Ряжских. Я сделал, что мог.

Белодед. Ну, в путь. До свидания, Василий.

Курбатов. Привет товарищам, родине... Маме не сообщайте.

Белодед, Афанасьев и Ряжских выходят из палаты. Курбатов откидывается на подушку. Молча лежит. Слышен гудок парохода. Курбатов, поднявшись, прислушивается. Еще протяжней гудок. Входит Джеймс.

(Не видит его, шепчет). Ничего... Спокойствие... Выдержка. Главное — выдержка.

«Спит ковыль. Равнина дорогая,
И свинцовой свежести полынь.
Никакая родина другая
Не вольет мне в грудь мою теплынь».

Джеймс. Что с вами?

Курбатов. Так, ничего... Вспомнил Есенина.

Джеймс. Кто это?

Курбатов. Есенин? Поэт. Вы не знаете?

Джеймс. Нет.

Курбатов. Тогда вы ничего не знаете.

Входит Нелли.

Джеймс. А вы расскажите — я и узнаю.

Курбатов(после паузы). Хорошо... Слушайте.