Эмигранты

«Знать, у всех у нас такая участь,
И, пожалуй, всякого спроси —
Радуясь, свирепствуя и мучась,
Хорошо живется на Руси.

Свет луны, таинственный и длинный,
Плачут вербы, шепчут тополя,
Но никто под окрик журавлиный
Не разлюбит отчие поля.

И теперь, когда вот новым светом
И моей коснулась жизнь судьбы,
Все равно остался я поэтом
Золотой бревенчатой избы.

По ночам, прижавшись к изголовью,
Вижу я, как сильного врага,
Как чужая юность брызжет новью
На мои поляны и луга.

Но и все же, новью той теснимый,
Я могу прочувственно пропеть:
Дайте мне на родине любимой,
Все любя, спокойно умереть!»

Джеймс. Я мало понимаю, но похоже на песню.

Курбатов. Верно, похоже...

Джеймс. Это Есенин?

Курбатов. Есенин. Жаль, что не понимаете. Это и есть Россия.

Джеймс. У вас красивый язык, но это так далеко — Россия.

Курбатов. Для меня она всегда рядом.

Джеймс. Сейчас рядом с вами будем только мы с Нелли. После ухода корабля ближе нас никого у вас не будет.

Курбатов. У меня здесь друзья!

Джеймс. Вы их не будете видеть.

Курбатов. Почему?

Джеймс. У нас такие правила. Хотите вы или не хотите, Курбатов, но в больнице будете иметь дело только с нами!

Курбатов. Это что — тюрьма?

Нелли. Нет, Курбатов, это больница. Частная больница в Австралии. Больница, принадлежащая моему отцу, профессору Ряжских. И он сам устанавливает здесь порядки. И не вам их менять.

Картина четвертая

Двор дома Ряжских. Стена, увитая диким виноградом. Дверь, ведущая в дом. Зеленый газон. Нелли поправляет кусты роз. Около изгороди появляется Николова. Нелли не замечает ее. Николова входит во двор.

Николова. Разрешите?

Нелли(удивленно). Пожалуйста.

Николова. Вы Нелли Ряжских?

Нелли. Да, я... Вам нужен папа? Он отдыхает.

Николова. Не надо его беспокоить... Я к вам, Нелли.

Нелли(еще более удивлена). Ко мне?

Николова. Да. Нам кажется, именно вы можете помочь благородному делу. Речь идет о советском моряке, который лежит в клинике вашего отца. Почему нас не допускают к нему? В каком состоянии сейчас Курбатов?

Нелли. Курбатов поправляется...

Николова. Речь идет не о здоровье. Нам стало известно, что враги его родины хотят любыми средствами задержать его здесь.

Нелли. Но чем же я могу помочь?

Николова. Надо сделать все, чтобы он остался в клинике до самого отъезда в аэропорт.

Нелли. Это может решить только отец. Я не могу за него...

Николова. Неужели ваш отец не сделает того, что вы попросите?

Нелли. Для отца существуют только объективные данные о ходе болезни.

Николова. Но ведь речь идет о жизни и смерти человека!

Нелли. О жизни и смерти?!

Николова. Если заговор Линкса и его компании удастся — разве это не равносильно смерти?

Нелли. А кто такой Линкс?

Николова. А вы спросите у вашего отца, кто такой Линкс.

Нелли. Хорошо, я спрошу, но почему вы думаете, что я должна помогать вам?

Николова. Мы знаем местных русских. Ваш отец никогда не участвовал в антисоветских акциях.

Нелли. Папа всегда стоял в стороне от политики.

Николова. Но вы все же любите Россию? Свою родину?

Нелли. Я ее не знаю. Могу только сказать, что Курбатов хороший человек. И Россию любит.

Николова. Помогите нам, Нелли. Вы ведь тоже русская.

Нелли. Что же я могу сделать?

Николова. Уговорите отца оставить Курбатова в клинике до самого отлета.

Нелли. Боюсь, что вы переоцениваете мои силы.

Николова. Они у вас есть, важно желание, воля. Курбатов должен вернуться на родину. И вы ему поможете, как всякий честный русский человек.

Нелли. А вы тоже русская?

Николова. Я болгарка... Но мы давно живем здесь, Я люблю свою Болгарию. И люблю Россию. Помогите Курбатову.

Нелли. Вы мне не назвали свое имя.

Николова. Елена Николова. А проще — Елена. Ведь вы тоже Елена, если по-русски. Так? До свидания! (Подает руку.)

Нелли. До свидания.

Слышен звук подъезжающей машины.