Эмиль. Мне тебя не вернуть (СИ)

Я отталкиваю его от себя и иду прямиком в ванную, откуда вышла буквально несколько минут назад. Теплая струйка жидкости течет по бедру. Я пытаюсь не обращать на это внимания и не думать, что только что произошло между мной и этим... Засранцем Бестужевым. Он меня бесит. Бесит тем, что мое тело до сих пор помнит его. Да и я, собственно говоря, никогда не забывала. Бесит тем, что я не могу отстраниться тогда, когда он вот так хочет близости. Я и сама хочу. А еще бесит тем, что, несмотря на его слова... На то, что угрожал мне точно так же, как когда-то Глеб, я все равно не смогла удержаться и поддалась его напору.

Выйдя из ванной, я не нахожу Эмиля в комнате. Дочка повторяет стишок, измеряя коридор небольшими шагами.

— Мам, я все, — выдыхает, протягивая мне книжку. — Ты подержи, я тебе расскажу и спать. Глаза слипаются.

Улыбаясь, приобнимаю дочь, прижимаю к себе.

— Давай.

Буквально через двадцать минут Эмилия засыпает в своей кровати. Глажу ее по голове, целую в висок, мысленно подмечая, что она сильно похожа на своего отца. Характер, внешность... Манера общения (временами).

Бестужев в своем кабинете. Я слышу его голос, резко останавливаюсь у двери. Пытаюсь сообразить, о чем идет речь, но до меня ничего не доходит.

— Ты уверен? — рявкает он. — Информация не может быть ложной?

Интересно, о чем идет речь.

— Да не знаю я! Но... Знаешь, в принципе ожидаемо. Человеку важен сын. А на дочь он давно наплевал. Никогда не интересовался. Можно сказать, когда-то продал ее.

Я без стука захожу внутрь и, взглянув в лицо Эмиля, хмурюсь. Бестужев прощается со своим невидимым собеседником и бросает телефон в сторону.

— Что происходит?

— Ничего интересного, — отводит взгляд. И его это действие отчетливо дает понять: разговор касался меня.

— Расскажешь или мне пытать тебя?

Эмиль усмехается, хлопая ладонью по своему бедру.

— Иди ко мне, — и это не приказ, а просто просьба. Смягчился, значит, мерзавец? Пожалел о своих словах? — Расскажу.

Выдохнув, сажусь на край стола, но Эмиль хватает меня за руку, притягивает к себе. Располагает на своих коленях.

— Не переходи границы...

— Их давно нет, — горячо шепчет мне в губы.

— Ты установил четкую границу между мной и тобой, когда начал угрожать мне дочерью, которую я воспитывала одна и пыталась защитить от всех на свете. Ты начал качать свои гребаные права, на которые я плевать хотела!

— Чшшш, не заводись, Волчонок. Я не хочу ссориться. Прости... Я уже пожалел. Но иногда ты можешь вывести человека из себя и заставить сказать необдуманные слова.

— Это ты... Можешь необдуманные слова говорить. Где же ты потерял свою сдержанность? Так хвалил себя... Что ты гораздо разумнее меня.

— Это было давно, — очередная усмешка и легкий поцелуй в шею.

— С кем ты по телефону разговаривал?

— Со знакомым.

— И дело касалось меня, верно?

— Арин, это не очень приятная тема. Ты уверена, что...

— Я хочу знать все, что относится ко мне, Эмиль.

Бестужев вздыхает. Поднимает на меня глаза, смотрит пристально.

— У твоего отца есть сын, Арина. Ему почти восемнадцать. Ну и, соответственно, женщина... Кстати, живет он с ней давно. Ты знала что-нибудь?

— Нет, — удивляюсь я. Даже отстраняюсь слегка и внимательно изучаю лицо Эмиля. Чтобы понять, не шутит ли он. — Ты серьезно? Брат... Женщина? Ничего подобного не слышала. И вообще... Черт!

Тру рукой подбородок. Усмехаюсь. Нет, это какая-то странная информация.

— У пацана проблемы. Он увлекается не очень хорошими веществами, Волчонок. Такими шагами скоро или сдохнет, или же попадет за решетку.

С каждым словом я испытываю все больший шок. Распахиваю глаза, приоткрываю рот, но сказать ничего нормального не могу. Это просто невозможно...

— Мы с отцом никогда не были близки... Точнее, были, но до того времени, пока он не стал настаивать на браке с Салтыковым. Знаешь, за последние несколько лет я даже задумывалась над тем, что, возможно, он вообще мне не родной. Разве родные так поступают? Я никогда не заставлю своих детей жениться на тех, кого они не хотят в своей жизни...

— Как мне нравятся твои слова, — хрипло смеется Эмиль.

— Не поняла. Какие слова? Я тут о чем, а ты...

— Своих детей. Именно так ты сказала, Арина. Насчет твоего отца. Я тоже так думал, но, к сожалению, он тебе родной. Извини, конечно, за прямолинейность и резкость, но это так. Он перевел один из своих домов на имя того парнишки, который хочет продать его... Я вот думаю... Может, позвонишь отцу и расскажешь о планах его сынишки, которого он так ценит? А тебя вообще не считает своей. Они с Салтыковыми сегодня были на открытии какого-то их общего маркета. Поверь, ты сделаешь своему папе очень крутой подарок — заставишь снять розовые очки с глаз.

— С удовольствием сделаю, — киваю. — Дай мне свой телефон. Будет еще круче, если он увидит, что я звоню с твоего номера. Отец века, ей-богу.

Глава 27

Сын... Значит, поэтому отцу всегда было плевать на меня? Ну да... Зачем я ему, если крутой сынишка есть и женщина любимая? До меня просто нет дела.