Эмили и волшебная лестница

Иволга закрыла глаза. Эмили чувствовала, как шевелятся её пальчики, выпрядая из воздуха невесомые прозрачные нити, которые пронзали толщу невидимых чар, тянулись к магии Пепла и Евы и вплетали в неё что-то по-детски невинное, очень искреннее, очень сильное и совсем-совсем новое, небывалое прежде. Своё собственное волшебство.

Теперь сверкающие золотые нити пронизывали все слои удушающей магии, прожигая её насквозь. Эмили почувствовала, как тяжесть в груди исчезает, и сделала жадный, глубокий вдох. Одной рукой прижимая к себе Иволгу, она взмахнула свободной рукой, отталкивая от себя слабеющие чары Анстис – так яростно, что пошатнулась и чуть не упала. Раздался треск, похожий на звук рвущейся ткани, а потом – тихий шелест, как шум дождя или шорох опавших листьев. Эмили открыла глаза и осторожно расправила плечи.

Чары Анстис исчезли: осыпались на пол сотнями тоненьких бледных нитей, почти прозрачных, с розоватым отливом. Эмили потрогала их носком туфли и испуганно отскочила, когда они принялись извиваться и корчиться. Она не думала, что они живые.

– Это ты разрушила чары? – спросила Эмили у сестрёнки.

Ева схватила Эмили в охапку, отвела подальше от леди Анстис и усадила в деревянное кресло. Ворчун встал перед креслом, заслонив собой Эмили с Иволгой на руках. Огромный пёс непрестанно рычал на одной долгой ноте, в которой явственно слышалась сила и ярость. Эмили была уверена, что этот рык ранит любого, кто осмелится подойти близко.

Пепел с Евой встали плечом к плечу и двинулись на Анстис. Её компаньонки сбились в тесную кучку у неё за спиной, и одна уже пятилась к выходу. Эмили чувствовала, что сейчас они все разбегутся. Пепел с Евой и вправду выглядели устрашающе: грозные, величавые и рассерженные не на шутку. Пепел принял свой истинный волшебный облик: он сделался выше ростом, глаза налились чернотой и стали огромными, на пол-лица, нечеловечески длинные пальцы на руке, вытянутой вперёд и направленной на приспешниц Анстис, дрожали от еле сдерживаемой ярости.

Мантия Евы развевалась словно на ветру и казалась живой. Крошечные зверюшки носились по бархатным складкам, фыркали, щёлкали зубами и скалились на Анстис. Крохотный волк зарылся в рыжие волосы Евы, а потом высунулся наружу и грозно зарычал на врага.

Когда стороны почти сошлись, Эмили отвернулась, уткнулась лицом в одеяльце Иволги, крепко зажмурилась и изо всех сил пожелала: «Пусть с ними всё будет хорошо, пусть всё будет хорошо, и мы вернёмся домой». Она не услышала, а скорее ощутила, что рык Ворчуна становится громче. Пёс беспокойно переминался с лапы на лапу и рвался в бой. Но хозяйка велела ему охранять детей, и он не мог бросить свой пост.

Эмили подняла голову и заставила себя открыть глаза. Родители сражаются за неё, и если она не может помочь, то может хотя бы не отводить взгляд.

Леди Анстис осталась одна; все её компаньонки сбежали. Она изменилась, сильно изменилась. Сначала Эмили подумала, что Анстис вдруг постарела, но потом поняла: дело не в возрасте, просто сейчас она сосредоточила всю свою магию на сражении. У неё не было лишнего волшебства, чтобы поддерживать красивый облик. Она и так-то держалась из последних сил, отбиваясь от натиска магии Пепла и Евы.

Затаив дыхание, Эмили наблюдала, как её мама водит пальцами в воздухе, будто рисуя узоры и сплетая их в тонкую невесомую ткань. Замысловатые орнаменты разбегались по лёгкой воздушной основе как мерцающие язычки пламени. Ева подбросила зачарованное полотно вверх. Оно на мгновение зависло под потолком, а потом начало медленно опускаться. Пепел вытянул руку, как бы готовясь поймать полотно, и щёлкнул пальцами.

Сгорая от любопытства, Эмили наклонилась вперёд. Она никогда не видела, как папа колдует, и не представляла, на что он способен. Она даже не знала, что он делает своей магией.

Слова пришли из ниоткуда. Чёрные, мелкие, словно рой крохотных пчёл, они с тихим гулом растеклись по сотворённой Евой узорчатой ткани и застыли ровными рукописными строчками. Можно было и самой догадаться, подумала Эмили. Ещё до того как она поняла, кто её папа и мама на самом деле, она знала, что папа – писатель. Пишет книги о всяких магических приключениях. Ей всегда было интересно, как он выдумывает всех этих жутких чудовищ – она же не знала, что они настоящие, невымышленные, просто из другого мира. И теперь Эмили видела, как её папа выписывает заклинания прямо в воздухе. В его бисерных чёрных словах, таких хрупких с виду, заключалась несокрушимая сила, и Эмили не сомневалась: когда Анстис попадёт в сеть этих чар, она уже не сумеет освободиться.

Ева подхватила шёлковое полотно заклинаний и швырнула его в Анстис, которая пятилась к двери, широко распахнув потемневшие от ужаса глаза. Она почувствовала силу магии Евы и Пепла и поняла, что ей никак с нею не совладать. Она уже развернулась, чтобы выскочить в коридор, но краешек зачарованной ткани задел её по плечу и уже не отпустил. Тонкий, как паутинка, шёлк вмиг обернулся вокруг неё. Мягко, но неумолимо.