Эмма

Эмма нисколько не жалела, что сходила навестить мисс Бейтс, однако жалела, что не ушла от нее минут на десять пораньше – так она имела бы удовольствие обсудить с мистером Найтли положение Джейн Фэрфакс. Сокрушаться о том, что он уезжает, она тоже не собиралась, ведь знала, сколько радости принесет его визит на Бранзуик-сквер. И все же время для поездки оказалось не лучшее, да и узнать о таких планах заранее было бы приятнее. Так или иначе, расстались они добрыми друзьями, обмануться она не могла: и выражение его лица, и этот учтивый полужест – все, без сомнения, говорило о том, что она полностью прощена. Эмме рассказали, что он пробыл у них полчаса. Как жаль, что она не вернулась пораньше!

В надежде отвлечь отца от скорбных мыслей об отъезде мистера Найтли в Лондон, да еще и отъезде столь внезапном, да к тому же – какой ужас! – верхом, Эмма передала ему вести о Джейн Фэрфакс. Уловка сработала прекрасно: он проявил участие, но не расстроился. Мистер Вудхаус уже давно свыкся с мыслью, что Джейн Фэрфакс суждено поступить в гувернантки, и мог говорить об этом спокойно, а вот отъезд мистера Найтли в Лондон стал неожиданным ударом.

– Я рад, голубушка, очень рад слышать, что ее так хорошо устроили. Миссис Элтон – особа весьма благонравная и любезная, уверен, знакомые у нее ей под стать. Надеюсь, в доме сухо, и мисс Фэрфакс будут беречь. Ее здоровье должно стать их первейшей заботой, как для меня всегда было здоровье бедняжки мисс Тейлор. Она ведь для них будет словно наша мисс Тейлор для нас. Только надеюсь, что в одном отношении ее жизнь устроится лучше: ей не придется покидать дом, в котором она прожила столько лет.

События следующего дня затмили собой все прочее. В Рэндаллс прибыл нарочный из Ричмонда с вестью о кончине миссис Черчилль! Хотя еще позавчера у ее племянника не было никаких причин спешить домой, после его возвращения она не прожила и двух суток. Приступ, совершенно не предвещаемый ее общим состоянием, охватил ее внезапно и унес весьма быстро. Великой миссис Черчилль не стало.

Весть была принята так, как и положено принимать подобные вести. Все несколько притихли, погрустнели и прониклись нежными чувствами к покойной и сочувствием к ее близким, а спустя некоторое время из любопытства задались вопросом, где же она будет похоронена. Как писал Голдсмит[16], коль женщина теряет ум – лишь смерть ее излечит, и то же средство помогает женщине с тяжелым характером обелить репутацию. Лет двадцать пять миссис Черчилль не любили, а теперь прониклись к ней сочувствием. В один миг ей все простили. Никто прежде не верил, что она и впрямь серьезно больна. Смерть же доказала, что недуг не был плодом ее воображения или себялюбия.

«Бедная миссис Черчилль! – твердили вокруг. – Наверняка она ужасно страдала, разве можно было предположить? От постоянных болей так портится характер! Печальное известие, такой удар! Даже при всех ее недостатках для мистера Черчилля это страшная потеря. Как же он теперь без нее? Нет, мистер Черчилль уж никогда не оправится».

Даже мистер Уэстон, положивший себе непременно предаться глубокой скорби, с мрачным видом качал головой и говорил:

– Бедная женщина! Кто бы мог подумать!

Его жена, вздыхая за своим шитьем, с сочувствием и непоколебимой рассудительностью размышляла о нравственном уроке, извлеченном из сей истории.

Едва услышав известие, они оба первым делом подумали о Фрэнке. Как это событие скажется на его положении? Почти сразу же задумалась об этом и Эмма. С состраданием и глубочайшим почтением ее мысль ненадолго коснулась образа миссис Черчилль и горя ее мужа, а затем остановилась на Фрэнке Черчилле – как на него повлияет перемена, что она ему даст, насколько он освободится? Эмма мгновенно осознала все возможные преимущества. Теперь ничто не стояло на пути у него и его чувствам к Харриет Смит. Мистера Черчилля, в отличие от его жены, никто не боялся. Нрав у него был мягкий, покладистый, и племяннику не стоило особого труда в чем-то его убедить. Оставалось лишь надеяться, что Фрэнк Черчилль и правда неравнодушен к Харриет, в чем Эмма, при всем ее желании, пока что уверена не была.

Харриет держалась превосходно, с большим самообладанием. Как ярко бы ни разгорелись в ней надежды, она себя не выдавала. Эмма с удовольствием наблюдала такое доказательство окрепшего характера подруги и сдерживалась от всяческих намеков, которые могли бы поколебать ее спокойствие, а потому о кончине миссис Черчилль они говорили со взаимной сдержанностью.

В Рэндаллс приходили короткие письма от Фрэнка, в которых он сообщал лишь самое важное об их делах и планах. Мистер Черчилль переносил события лучше, чем ожидалось, и сразу после похорон в Йоркшире они наметили отправиться в Виндзор к его старинному другу, которого мистер Черчилль вот уже лет десять все обещал навестить. Другими словами, в настоящем Харриет помочь было нечем, и Эмме оставалось лишь с надеждами ждать будущего.