Эмма

«До чего же он осторожен! Продвигается дюймовыми шажками, не желая ничем рисковать, покуда не увидит, что дело верное», — подумалось Эмме. И хоть ее хитроумные уловки не привели к желанной цели, она все же не могла себя не хвалить за то, что сумела доставить влюбленным столько радости, чем, вполне вероятно, приблизила их к знаменательному событию.

Глава 11

Мистера Элтона теперь надлежало предоставить самому себе. Направлять и ускорять его стремление к собственному счастью Эмма уж не могла. Близился приезд Изабеллы с семейством, и главным предметом интереса для хозяйки Хартфилда сделались сперва приготовления к приему гостей, а затем и сами гости. В продолжение тех десяти дней, что сестра пробыла в имении, Эмма лишь подталкивала влюбленных друг к другу от случая к случаю. Возможности оказать им услугу более ценную ждать не следовало — она, по крайней мере, не ждала. Они, впрочем, могли бы и сами прилагать побольше стараний. Им уж давно пора было ускорить шаг, в какую бы сторону ни решились идти. Раздосадованная их нерасторопностью, Эмма, пожалуй, и не жалела о том, что время не позволяет ей опекать их, как прежде, ибо есть люди, которые тем меньше делают сами, чем больше делается для них.

Мистер и миссис Джон Найтли отсутствовали в родных краях дольше обыкновенного, и потому внимание, теперь оказанное им в Хартфилде, также превосходило обычное. Со времени своей свадьбы и до сего года они делили всякие продолжительные каникулы на две половины и одну проводили в Хартфилде, а другую — в аббатстве Донуэлл. Этой же осенью они ради пользы детей отправились на морское побережье, стало быть, после прошлого их регулярного визита в графство Суррей минуло уж много месяцев. И если иные родственники время от времени наезжали в Лондон, то мистер Вудхаус, ни за что не соглашавшийся на столь продолжительное путешествие (хотя бы и в гости к бедняжке Изабелле), вовсе не видал дочери с самой Пасхи. Теперь он, как никто другой, был преисполнен радостного волнения в ожидании ее приезда — увы, всего на десять денечков.

Весьма обеспокоенный мыслью о тяготах пути для самих путников, старый джентльмен немало тревожился и о том, не слишком ли утомятся собственные его лошади и кучер, которым надлежало встретить гостей на полдороге, однако все опасения оказались напрасными: благополучно преодолев шестнадцать миль, мистер и миссис Джон Найтли с пятью детьми и их няньками явились в Хартфилд целые и невредимые. Прибытие стольких гостей, каждого из которых следовало встретить, приветствовать, обласкать, расспросить и разместить, произвело такой шум и такую суету, каких мистер Вудхаус не вытерпел бы ни в каком ином случае. Он и теперь с трудом дождался, когда суматоха утихнет. Благо миссис Джон Найтли, уважая порядки родного дома и щадя нервы отца, запрещала детям долго его беспокоить (резвились ли они одни или под присмотром нянек), вопреки естественному материнскому желанию возможно скорее удовлетворить любые потребности своих крошек — в пище ли, в питье или в заботливом уходе, в удобной постели для сна или в просторе для игр.

Миссис Джон Найтли была миловидной дамой изящного телосложения, приятных манер, кроткого нрава и сердца, весьма расположенного к нежности. Всецело преданная своему семейству, Изабелла испытывала к отцу и сестре такую привязанность, горячее которой могла быть лишь ее же любовь к мужу и детям. В каждом из своих родных она души не чаяла. Как и папенька, не блиставшая ни глубиной, ни быстротой ума, она также походила на мистера Вудхауса хрупкостью собственного здоровья и чрезмерной заботой о здоровье детей. Терзаемая многими страхами и тревогами, Изабелла столь же дорожила мистером Уингфилдом, городским доктором, как ее родитель — мистером Перри. Сходство между ней и отцом довершалось всеобъемлющей благожелательностью и непоколебимой приверженностью ко всем старым знакомым.

Мистер Джон Найтли отличался высоким ростом, благородством манер и недюжинным умом. Он хоть и был многообещающим адвокатом и примерным семьянином, однако по причине холодности обращения едва ли мог называться человеком приятным. Не то чтобы он имел дурной нрав или слишком часто сердился, не имея на то оснований, но бывать не в духе ему случалось. Добродушие определенно не принадлежало к числу его природных достоинств, а обожание со стороны супруги лишь усиливало в нем изначальные несовершенства. Ее чрезмерная кротость ему вредила. Обладая быстротой и ясностью ума, коих недоставало ей, он мог иногда поступить нелюбезно или сказать резкое слово.