Эмма

Harriet had not been at home; but a note had been prepared and left for her, written in the very style to touch; a small mixture of reproach, with a great deal of kindness; and till Mr. Elton himself appeared, she had been much occupied by it, continually pondering over what could be done in return, and wishing to do more than she dared to confess.	Гарриет не застали дома, но оставили ей записку, написанную в таком духе, что невозможно было не растрогаться, с малою долей укоризны и бездною доброты, так что, покуда мистер Элтон не приехал сам, Гарриет только с нею и носилась, непрестанно соображая, чем бы ей ответить, и не смея признаться, чем ей самой хотелось бы ответить.
But Mr. Elton, in person, had driven away all such cares.	Но явился мистер Элтон, и заботы эти рассеялись в прах.
While he staid, the Martins were forgotten; and on the very morning of his setting off for Bath again, Emma, to dissipate some of the distress it occasioned, judged it best for her to return Elizabeth Martin's visit.	Покамест он оставался в Хайбери, Мартины были забыты, и, когда ему подошло время снова ехать в Бат, Эмма, чтобы несколько развеять скорбь Гарриет по этому поводу, рассудила за благо снарядить ее в то же самое утро к Элизабет Мартин с ответным визитом.
How that visit was to be acknowledged—what would be necessary—and what might be safest, had been a point of some doubtful consideration.	Как ей вести себя при этом — что будет неизбежно, чего благоразумнее избегать, — составило для Эммы предмет сомнений и раздумий.
Absolute neglect of the mother and sisters, when invited to come, would be ingratitude.	Держаться с матерью и сестрами высокомерно, когда ее пригласят войти, значило бы выказать себя неблагодарной.
It must not be: and yet the danger of a renewal of the acquaintance—!	Это недопустимо — да, но как же опасность, которою чревато возобновление знакомства?..
After much thinking, she could determine on nothing better, than Harriet's returning the visit; but in a way that, if they had understanding, should convince them that it was to be only a formal acquaintance.	Хорошенько поразмыслив, Эмма сочла наилучшим то решение, что визит нанести следует, однако всем поведением своим дать понять — сколько это доступно их пониманию, — что знакомство отныне будет лишь формальным.
She meant to take her in the carriage, leave her at the Abbey Mill, while she drove a little farther, and call for her again so soon, as to allow no time for insidious applications or dangerous recurrences to the past, and give the most decided proof of what degree of intimacy was chosen for the future.	Она отвезет Гарриет в Эбби-Милл в своей карете, там оставит, сама проедет дальше и вернется за нею с таким расчетом, чтобы не дать им времени для вкрадчивых заискиваний или опасных обращений к прошлому и со всею определенностью показать, каково между ними и ею расстояние.
She could think of nothing better: and though there was something in it which her own heart could not approve—something of ingratitude, merely glossed over—it must be done, or what would become of Harriet?	Лучшего решения она найти не могла, и, хоть было в нем нечто такое, что в глубине души претило ей, некая неблагодарность, припудренная сверху приличием, его надобно было исполнить, а иначе что сталось бы с Гарриет?
CHAPTER V	Глава 5
Small heart had Harriet for visiting.	Меньше всего лежало у Гарриет сердце к этому визиту.
Only half an hour before her friend called for her at Mrs. Goddard's, her evil stars had led her to the very spot where, at that moment, a trunk, directed to The Rev.	Лишь за полчаса до того, как за нею заехала к миссис Г оддард ее подруга, злая судьба привела ее к тому месту, где как раз в это время грузили на тележку мясника дорожный сундук с табличкою:
Philip Elton, White-Hart, Bath, was to be seen under the operation of being lifted into the butcher's cart, which was to convey it to where the coaches past; and every thing in this world, excepting that trunk and the direction, was consequently a blank.	«Его преподобию Филиппу Элтону, Уайт-Харт, Бат», чтобы подвезти его к дилижансу, с каковой минуты ничто на свете, кроме этого сундука и этой таблички, для нее не существовало.