Эмма

Her change was equal.—This one half-hour had given to each the same precious certainty of being beloved, had cleared from each the same degree of ignorance, jealousy, or distrust.—On his side, there had been a long-standing jealousy, old as the arrival, or even the expectation, of Frank Churchill.—He had been in love with Emma, and jealous of Frank Churchill, from about the same period, one sentiment having probably enlightened him as to the other.	Не меньше переменилось все и для нее... Ей тоже эти полчаса подарили блаженную уверенность в том, что она любима, тоже рассеяли для нее безвестность, ревность, недоверие.Он начал ревновать давным-давно, с тех самых пор, как приехал Фрэнк Черчилл, — нет, даже раньше, когда стали ждать его приезда. Он полюбил Эмму и начал ревновать ее к Фрэнку Черчиллу примерно в одно время и, вероятно, понял, что любит ее, когда стал ревновать.
It was his jealousy of Frank Churchill that had taken him from the country.—The Box Hill party had decided him on going away.	Это ревность погнала его в город.Прогулка на Бокс-хилл решила его отъезд окончательно.
He would save himself from witnessing again such permitted, encouraged attentions.—He had gone to learn to be indifferent.—But he had gone to a wrong place.	Он не мог больше видеть, как она принимает и поощряет его ухаживанья.Он уехал, ища исцеленья, но ошибся в выборе места.
There was too much domestic happiness in his brother's house; woman wore too amiable a form in it; Isabella was too much like Emma—differing only in those striking inferiorities, which always brought the other in brilliancy before him, for much to have been done, even had his time been longer.—He had stayed on, however, vigorously, day after day—till this very morning's post had conveyed the history of Jane Fairfax.—Then, with the gladness which must be felt, nay, which he did not scruple to feel, having never believed Frank Churchill to be at all deserving Emma, was there so much fond solicitude, so much keen anxiety for her, that he could stay no longer.	В доме брата все слишком дышало семейным счастьем; Изабелла слишком походила на сестру, хотя и уступала ей во многом, и тем еще безжалостней воскрешала перед ним во всем блеске образ Эммы — словом, толку от пребывания в их доме было мало и продлевать его не имело большого смысла.И все же он крепился и терпел день за днем, покамест нынче утром не получил от мистера Уэстона известие о помолвке сына с Джейн Фэрфакс. Он обрадовался — не устыдился этого, ибо всегда считал, что Фрэнк Черчилл недостоин Эммы, — и вдруг так за нее всполошился, так забеспокоился, что не мог больше усидеть в Лондоне ни минуты.
He had ridden home through the rain; and had walked up directly after dinner, to see how this sweetest and best of all creatures, faultless in spite of all her faults, bore the discovery.He had found her agitated and low.—Frank Churchill was a villain.— He heard her declare that she had never loved him.	Под проливным дождем поскакал восвояси, а сразу после обеда поспешил сюда узнать, как перенесла удар судьбы самая милая, самая лучшая, самая совершенная, при всех своих несовершенствах. Он застал ее в смятенье и унынии.Этот негодяй Фрэнк Черчилл!..Она объявила, что никогда не любила его.
Frank Churchill's character was not desperate.—She was his own Emma, by hand and word, when they returned into the house; and if he could have thought of Frank Churchill then, he might have deemed him a very good sort of fellow.	М-да, пожалуй, все же Фрэнк Черчилл — не отпетый мерзавец. Он воротился в дом со своей Эммой, любимой и любящей, и, когда бы в голове у него еще оставалось место для Фрэнка Черчилла; он бы признал его, вероятно, очень порядочным малым.
CHAPTER XIV	Глава 14
What totally different feelings did Emma take back into the house from what she had brought out!—she had then been only daring to hope for a little respite of suffering;—she was now in an exquisite flutter of happiness, and such happiness moreover as she believed must still be greater when the flutter should have passed away.	Как разнились чувства Эммы по возвращении в дом от тех, с которыми она вышла погулять!Тогда она смела мечтать лишь о краткой передышке среди страданий — теперь вся охвачена била сладким трепетом счастья и знала, что счастье это только умножится, когда трепет уймется.