Эмма

While he lived, it must be only an engagement; but she flattered herself, that if divested of the danger of drawing her away, it might become an increase of comfort to him.—How to do her best by Harriet, was of more difficult decision;—how to spare her from any unnecessary pain; how to make her any possible atonement; how to appear least her enemy?—On these subjects, her perplexity and distress were very great—and her mind had to pass again and again through every bitter reproach and sorrowful regret that had ever surrounded it.—She could only resolve at last, that she would still avoid a meeting with her, and communicate all that need be told by letter; that it would be inexpressibly desirable to have her removed just now for a time from Highbury, and—indulging in one scheme more—nearly resolve, that it might be practicable to get an invitation for her to Brunswick Square.—Isabella had been pleased with Harriet; and a few weeks spent in London must give her some amusement.—She did not think it in Harriet's nature to escape being benefited by novelty and variety, by the streets, the shops, and the children.—At any rate, it would be a proof of attention and kindness in herself, from whom every thing was due; a separation for the present; an averting of the evil day, when they must all be together again.	Покуда он жив, они останутся лишь женихом и невестой, а она льстила себя мыслью, что помолвка дочери, не грозящая разлукой с нею, возможно, даже скрасит мистеру Вудхаусу старость. Труднее было решить, как ей поступить с Гарриет.Как избавить от лишних страданий, чем утешить, как не предстать перед нею злейшим врагом?.. Напрасно Эмма вновь и вновь ломала над этим голову, терзаясь жалостью и угрызениями совести. Единственное, к чему она пришла наконец, — это убеждение, что лучше и впредь не встречаться с нею по возможности, а все необходимое изложить в письме; что очень хорошо бы Гарриет уехать куда-нибудь на время — и, еще раз уступая слабости строить планы за других, решилась заручиться для нее приглашением на Бранзуик-сквер.Изабелле Гарриет понравилась, а поездка на две-три недели в Лондон будет для нее полезным развлеченьем.Зная Г арриет, она могла твердо рассчитывать, что новизна и разнообразие впечатлений — улицы, лавки, дети — скажутся на ней благотворно.Во всяком случае, это будет свидетельством дружеского внимания к ней, для которой она обязана сделать все, что в ее силах, а к тому же — разлукой до поры, отсрочкой черного дня, который неизбежно сведет их снова рано или поздно.
She rose early, and wrote her letter to Harriet; an employment which left her so very serious, so nearly sad, that Mr. Knightley, in walking up to Hartfield to breakfast, did not arrive at all too soon; and half an hour stolen afterwards to go over the same ground again with him, literally and figuratively, was quite necessary to reinstate her in a proper share of the happiness of the evening before.	Она поднялась пораньше, села писать письмо и за этим занятием впала в такое уныние и тоску, что мистер Найтли, который явился в Хартфилд завтракать, подоспел очень вовремя, однако только после получасовой прогулки вдвоем вчерашними путями — в прямом и переносном смысле — к Эмме вполне вернулось давешнее счастливое расположение духа.
He had not left her long, by no means long enough for her to have the slightest inclination for thinking of any body else, when a letter was brought her from Randalls—a very thick letter;—she guessed what it must contain, and deprecated the necessity of reading it.—She was now in perfect charity with Frank Churchill; she wanted no explanations, she wanted only to have her thoughts to herself—and as for understanding any thing he wrote, she was sure she was incapable of it.—It must be waded through, however.	Вскоре после его ухода, когда она еще не успела очнуться и не имела ни малейшего желания думать ни о ком другом, из Рэндалса принесли пакет — очень толстый; что в нем находится, она догадалась без труда и поморщилась при мысли, что придется читать содержимое.Она не держала больше зла на Фрэнка Черчилла — ни к чему были ей теперь его объяснения; она бы предпочла остаться подольше наедине со своими мыслями и знала, что понять его все равно будет неспособна.Однако делать было нечего.
She opened the packet; it was too surely so;—a note from Mrs. Weston to herself, ushered in the letter from Frank to Mrs. Weston.	Скрепя сердце она вскрыла пакет: так и есть — записка от миссис Уэстон и к ней приложено письмо от Фрэнка Черчилла.
"I have the greatest pleasure, my dear Emma, in forwarding to you the enclosed.	"С величайшим удовольствием, любезная Эмма, препровождаю к вам настоящее письмо.