Эмма в ночи

Доктор Уинтер и агент Страусс сидели почти до полудня, хотя мама постоянно просила их уйти и дать мне немного отдохнуть. Я была взрослой женщиной, не совершила никакого преступления, поэтому они не могли увезти меня против воли в больницу, в полицейский участок или куда-то еще. Я еще немного рассказала им об острове, чтобы им было легче его найти. Описала людей, которых они, по их мнению, могли бы отыскать в своих базах данных, в том числе Билла, Люси и Рика. Меня буквально засыпали вопросами, почему Эмма не бежала со мной, и мне снова и снова пришлось объяснять, что всему причиной ребенок. Я поведала, что Пратты заботились о девочке как о собственной дочери и поселили ее у себя в спальне. Одной еще можно незаметно проскользнуть на катер, но как это сделать с двухгодовалой малышкой, которая к тому же спала в одной комнате с нашими похитителями?

Одно время я подумывала о том, чтобы их убить, хотя доктору Уинтеру и агенту Страуссу ничего об этом не сказала. Размышляла, как справиться с одним, чтобы не разбудить другого. Пистолета у меня не было. Мне казалось, что ничего сложного в этом нет – если не принимать во внимание тот факт, что убийство представляет собой грех. Просто войти ночью к ним и прикончить во сне. Взять ребенка, уйти, а дом сжечь дотла. И что бы тогда сделал наш шкипер? Продолжал силком держать нас на острове? Плана осуществления этого замысла я не разработала. Но когда ты пленник и постоянно думаешь, как убежать, это вполне естественно – такое решение проблемы, как расправа с тюремщиками, представляется совершенно очевидным. Однако на деле все оказалось труднее, чем кажется на первый взгляд. Без пистолета существовал немалый риск отправить на тот свет только одного, в то время как второй, независимо от того, кто из них остался бы в живых, в ответ уничтожил бы меня.

В какой-то момент мне пришлось прерваться, потому как правоохранители требовали все новых и новых подробностей о тех, с кем мне довелось прожить три года. Об их озабоченности судьбой Эммы можно было судить по характеру задаваемых мне вопросов. Двух мнений по поводу моего нахождения там, отнюдь не добровольного, быть не могло, и теперь я не сомневалась, что на поиски сестры власти бросят все силы. В то же время похитители меня не сажали в клетку и не запирали в комнате. Не приковывали цепью к батарее и не связывали. Каждый вечер я ужинала с Биллом и Люси за одним столом. Они меня многому учили. Я улыбалась, смеялась, делилась наблюдениями, рассказывала о детстве и своей жизни. При взгляде со стороны никто бы не догадался, как отчаянно мне хотелось бежать и сколько раз я с этой целью планировала самые ужасные поступки, когда ситуация прояснилась и до меня, наконец, дошло, что с нами случилось. Наблюдатель со стороны увидел бы лишь двух добрых, любящих людей, окруживших меня своей заботой и веривших, что они поступают правильно. Увидел бы только то, что хотел увидеть. В точности как та женщина в суде. И даже как мой отец.

Люди в состоянии быть полными идиотами и не верить правде.

Агент Страусс показался мне хорошим человеком. Примерно того же возраста, что папа, и с золотым обручальным кольцом на пальце. Не очень высокий, он производил впечатление мужчины сильного благодаря широким плечам и густой седой щетине, пробивавшейся у него на подбородке. В его внешности что-то недвусмысленно свидетельствовало о мужестве и энергии. Равно как и о порядочности, хотя мы с ним виделись впервые и у меня не было ничего, что могло бы подкрепить это мнение. Я просто знала, и все. Читала по его глазам и выражению, которое принимало его лицо, когда доктор Уинтер начинала говорить, а он на нее смотрел. По тому, как он тревожился за меня и за Эмму, особенно когда один из агентов выразил сомнение, что ее найдут. Я решила, что агент Страусс мне понравился, что мы с ним поладим.

Через два с половиной часа они с доктором Уинтер вернулись. Сказали, что художник приедет только завтра утром, немало меня этим удивив. В голове прозвенел тревожный звоночек, и я вновь испугалась, что поиски Эммы не станут ни для кого высшим приоритетом. Мы договорились, что в понедельник меня осмотрит врач, а доктор Уинтер проведет психологические тесты. Мама будет довольна. Она сказала, что у меня не все в порядке с головой. Я слышала, как она говорила об этом мистеру Мартину, когда он, наконец, поднялся к нам обратно на второй этаж. И наверняка любому другому, изъявившему готовность ее выслушать. Миссис Мартин справилась со слезами и села звонить родственникам, друзьям, а заодно и журналисту, писавшему о ней три года назад. Шок от моего возвращения для нее постепенно превращался в новую реальность.

Вернувшись, сотрудники ФБР полностью сосредоточились на моем последнем, успешном побеге. Расспрашивали в мельчайших подробностях, потому что в них, по словам агента Страусса, незаметно для меня может скрываться что-то важное. Я так не думала, потому как перед этим очень долго обо всем размышляла.

– Просто расскажите нам все с начала и до конца, – сказал он.

Что я и сделала.