Эмма в ночи

– Папа видит только то, что хочет видеть. Мы ему что-то наплели, и он поверил. Он не боец. Да, папа любит нас и старается ради своих дочерей, но вояка из него никакой.

Доктор Уинтер внимательно посмотрела на меня.

– Но кто-то же ведь об этом знал? Вы или Эмма обращались к кому-нибудь за помощью?

Я покачала головой.

– Мама рассказала мистеру Мартину, который слышал в комнате Эммы крики. Насколько я помню, мы с сестрой об этом никому не говорили.

– Касс, – доктор Уинтер вновь взяла меня за локоть, – мне жаль, что тогда все так получилось.

Я захотела взять ее за руку. Прильнуть к груди и выплеснуть из себя все, что накопилось. Но у меня не было права проявлять слабость.

– После этого я больше никогда не порывалась уехать к папе.

– А что было на следующий день? Когда Эмма вернулась домой с новой прической, а дело о пересмотре условий опеки приостановили?

– Мы пришли, когда в школе закончились занятия. Мама была на кухне. Она приготовила нам орехово-шоколадные брауни. Мы сели за стол, съели их, и она сказала: «Нас ничто и никогда не сможет разлучить, понимаете?» Мы с Эммой кивнули. Вот, собственно, и все.

Должно быть, я очень неумело скрывала свои чувства, потому что мама, глядя на нас с доктором Уинтер, спросила:

– Касс, а почему ты решила приехать к нам, а не куда-то еще?

– Это мой дом, – ответила я.

Но это была ложь. Я пришла сюда, потому что только здесь у меня была надежда найти Эмму.

– Ты вполне могла пойти к отцу. Или к Уитту. Ты же понимаешь, что мы все, в том числе и я, можем тебе помочь, если ты нам в этом не помешаешь. Неужели ты не хочешь найти Эмму?

В этот момент я вновь ощутила себя сильной.

– Хочу, – ответила я и спокойно посмотрела на нее, – и не только хочу, но уже сейчас ее ищу.

А потом произнесла то, что не решалась сказать, пока мама не вышла из комнаты:

– С Лайзой Дженнингс кто-нибудь говорил?

– Со школьным психологом? Да. Три года назад мы ее довольно подробно расспрашивали. Однако она так и не сообщила нам ничего толкового, хотя, на наш взгляд, наверняка что-то знала. Почему?

– Той осенью она много разговаривала с Эммой. Мой класс располагался напротив ее офиса, и я трижды видела, как сестра заходила к ней. Могу поспорить, что таких посещений было намного больше. Может, Лайза помогала Эмме. Может, именно она свела ее с Праттами.

Доктор Уинтер очень удивилась:

– Но если она действительно знала что-то важное, то почему ничего не сказала нам?

Мне ответ на этот вопрос казался очевидным, но я все равно произнесла его вслух:

– Если это она познакомила ее с Праттами, то у нее могли возникнуть серьезные проблемы, разве нет?

В этот момент в комнату вернулась миссис Мартин. На лице ее застыла подозрительность, спина выпрямилась, глаза превратились в две узкие щелки.

– Ну что, нашли что-нибудь стоящее? – спросила она.

Доктор Уинтер захлопнула альбом, где Эмма была изображена с короткой прической.

Я посмотрела на маму и улыбнулась, потому как вскоре ей предстояло узнать, что она далеко не самая умная женщина на всем белом свете. Я попросту подняла ставки в игре, в которую она играла, сама того не подозревая.

Двенадцать Доктор Уинтер

Лайза Дженнингс. Это имя пульсировало у Эбби в голове. Она вполне могла воскресить в памяти записи, сделанные во время первого расследования. Лайза Дженнингс ни разу не обмолвилась, что разговаривала с Эммой Таннер.

– К ней надо присмотреться повнимательнее, – сказала Эбби Лео, когда в гостиной Мартинов, кроме них, наконец никого не осталось.

Отобранные фотографии отдали художнице, и теперь все решили немного отдохнуть.

– Она больше не работает в той школе.

– Ну хорошо, а почему мы прошляпили историю с волосами? – спросил он. – Почему ничего о ней не слышали?

Эбби пожала плечами и передала ему слова Касс, которые девушка произнесла за несколько мгновений до того, как мать попросила дать ей немного передохнуть.

– Она не знает. Касс просто допустила, что мы спросим об этом, когда будем смотреть фотографии.

Истина заключалась в том, что подобное поведение матерей, страдающих нарциссическим расстройством личности, считалось классическим – любыми средствами разрушить альянс, формирующийся против них, прибегая к террору и насилию, чтобы призвать «подданных» к порядку.

– Не нравится мне все это, – сказал Лео, – ладно, давай теперь поговорим о шкипере.

– Давайте.

У них накопилось очень много вопросов, теперь перед ними лежало непаханое поле. Шел третий день расследования. В душу Эбби закрадывалась тревога.

– Поднимусь наверх к Касс. Может, нам удастся подольше не подпускать к ней мамочку.

Эбби улыбнулась:

– Желаю удачи. Касс не желает отходить от нее больше чем на ярд.

Лео отправился на поиски девушки. Эбби осталась. Перед ее мысленным взором стоял образ Джуди Мартин, которая набрасывалась на спящую дочь и отрезала ей ножницами волосы.