Эмоциональность. Как чувства формируют мышление

Берридж обнаружил, что прилежащее ядро – ключевая структура нашей системы хотения, и она гораздо более централизованная, нежели наши цепочки «прятности». Когда б ни хотелось нам есть, пить, совокупляться, смотреть телевизор или заниматься физкультурой, сигналы от нейронов в нашем прилежащем ядре, которое размером со стеклянный шарик, – скорее всего, наше настоящее устремление. И лишь после того, как желание зародится, оно поступает в орбитофронтальную кору, где возникает сознательное переживание этого желания[158].

Система хотения фундаментальнее системы, позволяющей получать приятные ощущения. Она есть у всех животных – даже у самых простых и примитивных[159][160]. Она развилась прежде системы получения приятных переживаний; более того, у древнейших животных системы «приятности» нет вовсе: желания продиктованы исключительно нуждами выживания – потребностями в пище и воде, например. Такое возможно, поскольку живые существа способны выживать, если запрограммированы хотеть все то, что им необходимо, и при этом не иметь никакого опыта приятности желаемого.

Будь верно обратное: если бы тот или иной организм был запрограммирован на получение приятных переживаний от того, что ему необходимо, но при этом не хотел бы этого, – у организма не возникало бы мотивации удовлетворять собственные нужды и он бы погиб. Но система «приятности», имеющаяся у высших форм жизни, служит очень важной цели. Она освобождает нас от того, чтобы наши хотения и желания напрямую вели к действию. Хотение стимулируется приятностью, однако не автоматически. Прежде чем привести в действие систему хотения, мозг учитывает и приятность, и многие другие факторы. Например, еда – базовая потребность, и мы запрограммированы относиться к ней с удовольствием. Вместе с тем, завидев лакомый кусок, мы не бросаемся бездумно его поглощать, а способны подождать, пока мозг сопоставит удовольствие от употребления этого куска с различными питательными и эстетическими оценками. Именно эволюция системы «приятности» дала животным возможность такого более изощренного поведения, которое позволяет нам отказываться от того, к чему нас влечет. Интересно отметить, что, поскольку подобные решения, обусловленные «самоконтролем», принимаются сознательной частью психики, мы можем практикой и настойчивостью эту способность развивать.

Не так давно Берридж заполнил еще один пробел в картине мотивации. Исследования, посвященные системе вознаграждения, традиционно сосредоточены на мотивации приобретать, а не избегать чего бы то ни было, а подобное избегание представляется в той же мере важным. И вот несколько лет назад Берридж обнаружил, что прилежащее ядро управляет не только хотением, но и его противоположностью – мотивацией держаться подальше или убегать[161]. С одной стороны, эта структура производит желание, а с другой, судя по всему, порождает отторжение. Между ними – промежуточный набор оттенков. Берридж сравнивает это с музыкальной клавиатурой, способной играть ноты в противоположных краях диапазона, но можно извлечь из нее и многие ноты посередине.

Интереснее всего в этом открытии вот что: клавиатуру прилежащего ядра можно настраивать с учетом контекста и психологических факторов. Стрессовая и перенасыщенная стимулами сенсорная среда – допустим, чрезмерно яркий свет или громкая музыка – расширяет границы диапазона, в котором производится отторжение, и сужает границы диапазона, где производится желание. Вместе с тем в тихой и уютной среде клавиатура подстраивается противоположным манером: расширяются границы желания и сужаются рамки отторжения.

Об этих явлениях имеет смысл знать, поскольку они имеют место и на бессознательном уровне – и влияют на ваше поведение независимо от вашего неведения. У меня была подруга, работавшая в шумной конторе; она заметила, что с тех пор, как вышла на ту работу, постоянно ощущает некую подспудную тревогу, хотя никакой отчетливой трудности, связанной с работой, вычислить не могла. В конце концов она предположила, что все дело в шуме, и начала работать в наушниках, – и вся ее тревога рассеялась. На кого-то подобные внешние факторы влияют сильнее, чем на других, но в целом работа Берриджа помогает объяснить, почему мы по-разному реагируем на одни и те же ситуации в разных внешних контекстах.