Эмпат

Внимательно слушая девушку, Анья не отрывала глаз от мальчика. Она приметила его еще наверху, почему-то за него зацепился взгляд. Сейчас Анья смогла рассмотреть ребенка лучше. Темненький, лет шести, он сидел за игрушечным столом и вырезал фигуры из бумаги.

Анья, не торопясь, пошла к нему, а, подойдя, присела рядом.

– Привет. Что ты делаешь? – спросила, улыбнувшись, у ребенка.

Мальчик поднял сосредоточенный взгляд, но не ответил: вернулся к своему занятию.

– Это Айво, – сказала дежурная, подоспевшая следом. – Продолжительное время он становился свидетелем драматичных семейных сцен. А недавно родители вовсе исчезли, он пробыл в одиночестве несколько дней. Семья неблагополучная, родителей ищут, а мальчика направили к нам.

Анья присмотрелась к тому, что он делал: из картона и цветной бумаги мальчик вырезал круги и овалы, а после складывал из них человечков.

– Тебя попросили их вырезать?

Мальчик кивнул.

– А знаешь, для чего?

Мальчик отрицательно качнул головой.

– Чтобы тебе стало лучше, – проинформировала ребенка Анья. – Чем больше ты будешь говорить о том, что с тобой случилось…или рисовать, или лепить,… тем скорее ты поправишься.

Айво молчал, однако в глазах зародился интерес. В больших, выразительных глазах, глубоких, словно синие воды. И будто нити закружились в зрачках…

И будто Анья полетела с горы.

Анья помнила эти ощущения: полнейшего погружения в чужую трагедию. Она уходила в глухую реальность, покидая мир цветных картин…

Анью охватила паника: она не желала испытывать этого снова, не желала познавать чужую боль. Принимать ее, пропускать через себя и не иметь возможности отпустить. Освободиться от нее, очиститься, поскольку боль оставалась с ней, срастаясь с клетками души и тела.

Она попыталась выпустить детскую руку, которую не понимала, когда схватила. Только собственная рука не слушалась: она сияла. Призрачным белым светом, согревая ею детскую ладонь: область слияния источала тепло и пульсировала в ритме сердца.

По телу прошлась удушающая волна, сковав канатами участки тела. И так тревожно стало, так страшно, боль и обида растравили душу – глаза моментально наполнились влагой. Невыносимо. Хотелось кричать. Хотелось плакать, смеяться, истерить, чтобы хоть как-то избавиться от муки, которая внезапно на нее накатила.

Казалось, эмоции разорвут изнутри. Они опустошали, лишали сил…

Лопнула лампочка: одна, вторая, третья. Сработала пожарная сигнализация: замигали датчики, заверещала сирена, из потолка полилась вода.

У нее внутри зарождался хаос, из недр души поднималось торнадо, сметая все на своем пути, и в первую очередь саму Анью.

Анья вырвала руку, отшатнулась, повалилась на пол…

…и, сотрясая клинику, раздался взрыв: взрыв выбитых разом стекол. Время на мгновение замерло, и Анья рассмотрела, как миллиарды осколков, словно стрелы целясь за километры – на далекие безопасные километры, – полетели в стороны.

Звон стекла мгновенно оглушил, ослепил, испугал, обездвижил. И запустил вторую волну: окна взрывались одно за другим. Снизу вверх и сверху вниз, витражи «стреляли», разбивались вдребезги в унисон противоположным им перегородкам.

Казалось, палили из тысяч ружей, рождая симфонию осколочного звона. Казалось, в клинике началась война.

Закричали дети.

Анья мигом повались на Айво, закрывая ребенка собой. И молилась, страстно желала, чтоб внезапно настигшая катастрофа сохранила детям жизнь…

Она пролежала, дожидаясь покоя, дожидаясь, когда же утихнет буря, длительное время. И буря прошла.

Анья с осторожностью подняла голову: с нее попадали обломки стекла.

Действительно: тишина, покой, вперемешку с последствиями осколочного танца. А еще… призрачный шлейф, который тянулся волной от Аньи: белесый, совсем эфемерный, он овивал собой детей. Детей, свернувшихся калачиками.

Анья моргнуть не успела, как шлейф растворился в воздухе. Будто дым, которого не было.

Анья закрыла рот. Ей нужны были ответы. Ей нужен был Рейнард Либлик.

Глава 6

Сияние

Прибыла полиция, подъехали машины «скорой». В детском зале и поблизости столпилась уйма людей. В том числе медики клиники, которые выводили детей из пострадавшего помещения и оказывали первую помощь, преимущественно психологическую.

– Невероятно! – удивлялся мужчина, один из титулованных докторов клиники в метрах от Аньи. – На детях – ни единой царапины! Как такое может быть?!

Действительно, как такое может быть? Осколки летели, словно брызги фонтана. Почему никто не пострадал?

– Анья, вы точно в порядке? – в который раз спросил доктор Бергман, возвращая рассеянное внимание на себя.

Анья кивнула. Как и на детях, на Анье – ни капельки крови. Дежурная медсестра, как выяснилось, по имени Лизетт, также оказалась в норме, разве что небольшие порезы на плече, разорвавшие медицинский халат.