Empire of Liberty: A History of the Early Republic, 1789-1815

Поскольку федералисты считали, что за яростным отстаиванием билля о правах со стороны антифедералистов скрывается базовое желание размыть власть национального правительства, они были полны решимости противостоять всем попыткам внести поправки. Они снова и снова заявляли, что старомодная идея английского билля о правах потеряла смысл в Америке. Билль о правах, говорили они, был актуален в Англии, где правитель имел права и полномочия, отличные от прав и полномочий народа; там он использовался, как в случае с Магна Картой 1215 года и Биллем о правах 1689 года, "для ограничения прерогатив короля".39 Но в Соединенных Штатах у правителей не было никакой ранее существовавшей независимой правительственной власти; все права и полномочия принадлежали суверенному народу, который по частям и временно передавал их различным делегированным агентам. Поскольку федеральная Конституция подразумевала, что все полномочия, не делегированные в явной форме генеральному правительству, находятся в руках народа, декларация, закрепляющая конкретные права, принадлежащие народу, по словам Джеймса Вильсона, была "излишней и абсурдной".40

Антифедералисты были озадачены этими аргументами. Ни в одной стране мира, говорил Патрик Генри, правительство не рассматривается как делегирование прямых полномочий. "Все нации приняли такую трактовку, согласно которой все права, не закрепленные за народом в явной и недвусмысленной форме, подразумеваются и случайно передаются правителям. . . . Так обстоит дело в Великобритании; ведь все возможные права, которые не закреплены за народом каким-либо прямым положением или договором, входят в прерогативу короля. . . . Так обстоит дело в Испании, Германии и других частях света".41 Иными словами, антифедералисты продолжали традиционно считать, что государственные полномочия естественным образом принадлежат правителям, с которыми народ должен торговаться, чтобы добиться явного признания своих прав.

Федералисты, возможно, в конечном итоге и смогли бы выступить против таких традиционных представлений о правительстве, если бы не вмешательство Томаса Джефферсона с его удаленного поста министра во Франции. Джефферсон был неравнодушен к новой Конституции и к несколько более сильному национальному правительству, но он практически не понимал зарождающейся и весьма оригинальной политической теории федералистов, которая легла в основу новой федеральной политической системы. Для Джефферсона, чувствительного к политкорректному мышлению "самых просвещенных и бескорыстных персонажей" из числа его либеральных французских друзей, которые все еще верили, что с правительством можно торговаться, "билль о правах - это то, на что народ имеет право против любого правительства на земле, общего или частного, и то, от чего ни одно справедливое правительство не должно отказываться или опираться на умозаключения".42 Неважно, что его друг Мэдисон терпеливо пытался объяснить ему, что попытка прописать права народа может привести к их ограничению.43 Джефферсон знал, и этого было достаточно, что "просвещенная часть Европы поставила нам в заслугу изобретение этого инструмента обеспечения прав народа и была не мало удивлена тем, что мы так скоро от него отказались".44

Убеждение Джефферсона в том, что Конституция в принципе неполноценна из-за отсутствия билля о правах, было подхвачено антифедералистами, уже подозревавшими о Конституции и отсутствии в ней билля о правах, и использовалось с большой эффективностью, особенно в Вирджинии, Мэриленде и Род-Айленде.45 Федералисты защищались по этому вопросу, и на ратификационных съездах нескольких штатов им пришлось согласиться на добавление списка рекомендуемых поправок, почти все из которых выступали за изменение структуры нового правительства. Федералисты пришли к выводу, что лучше принять эти поправки как рекомендации, а не как условие ратификации. В противном случае Конституция могла бы потерпеть поражение или, по крайней мере, пришлось бы прислушаться к призывам о созыве второго съезда.46

Когда ратификационные конвенты штатов вынесли около двухсот предложений о поправках, а его добрый друг Джефферсон продолжал упорствовать в этом вопросе, Мэдисон с неохотой начал менять свое мнение о целесообразности билля о правах.47 Хотя в октябре 1788 года он сказал Джефферсону, что никогда не считал отсутствие билля о правах "существенным недостатком" Конституции, теперь он несколько неискренне заявил, что "всегда был за билль о правах" и поддержит его добавление, тем более что "его с нетерпением ждут другие".48 В ходе своей упорной избирательной кампании в Палату представителей зимой 1788-1789 годов Мэдисон был вынужден публично пообещать, что в случае избрания будет добиваться принятия билля о правах в Конгрессе.49