Empire of Liberty: A History of the Early Republic, 1789-1815

Федералисты не только отказались взимать высокие защитные тарифы, но и начали облагать продукцию ремесленников прямыми налогами. Когда в 1794 году Гамильтон и администрация Вашингтона прибегли к введению акцизов на американские товары, ремесленники и производители, особенно в среднеатлантических штатах, встревожились. Сначала федеральное правительство обложило налогом нюхательный табак, сахар-рафинад и кареты, подразумевая, что за этим могут последовать акцизы на другие товары. В мае 1794 года в Филадельфии крупные производители табака и сахара организовали акцию протеста сотен ремесленников и торговцев против акцизов. Федеральные акцизы напрямую затронули 15 процентов производителей города, а косвенно - гораздо больше. Представители производителей утверждали, что эти "младенческие отрасли" нуждаются в "заботе правительства", и осуждали акцизы как нереспубликанские. По их мнению, вместо того чтобы облагать налогами промышленность и новый вид предпринимательской собственности, появляющийся на , правительство должно облагать налогами земельные и имущественные богатства.

Но федералисты, сосредоточившись на поддержке устоявшегося дворянства и купцов, занимающихся импортом товаров из-за границы, проигнорировали мольбы ремесленников и торговцев. Несмотря на свой доклад о производстве, Гамильтон считал, что американцы - "и должны быть таковыми в течение многих лет - скорее сельскохозяйственный, чем производственный народ". С ним соглашались и другие федералисты. Богатый торговец из Новой Англии и убежденный федералист Стивен Хиггинсон отвергал все американское производство как "не имеющее никакого значения" и делал все возможное, чтобы задушить попытки ремесленников организоваться. Хотя многие джентльмены-федералисты считали протестующих филадельфийских ремесленников и механиков "низшим классом людей", которые "невежественны, но безобидны", некоторые из фабрикантов на самом деле были очень богаты, их доходы почти равнялись доходам самых богатых джентльменов в городе.77 В целом, конечно, республиканцы на Севере, как правило, обладали меньшим богатством, чем федералисты; в 1790-х годах кандидаты-республиканцы в Филадельфии, например, обладали примерно половиной среднего богатства кандидатов-федералистов.78 Но это были не бедняки, и они не были чем-то несущественным.

Таким образом, северных республиканцев поддерживали самые разные социальные интересы - от довольно состоятельных промышленников и предпринимателей до подмастерьев и простых рабочих. В 1790-х годах эти в основном средние слои населения все чаще объединялись в гневной реакции на презрение, с которым к ним относились дворяне-федералисты. Федералисты противостояли каждой попытке северных ремесленников организоваться, чтобы их успех, как выразился один писатель-федералист, "не вызвал аналогичных попыток среди всех других категорий людей, живущих ручным трудом".79

Эти поднимающиеся рабочие и предприниматели Севера на самом деле были главными участниками капиталистического мира, которого начали бояться республиканцы Юга. Гамильтон и те немногие биржевики, спекулянты и богатые купцы, которые поддерживали его финансовую программу, сами по себе никогда не смогли бы создать тот средний коммерческий мир, который зарождался в северных штатах. Конечно, именно стабильная политическая структура федералистов и финансовая программа Гамильтона сделали возможным экономическое развитие ; но в конечном итоге именно простые деловые ремесленники и коммерческие фермеры Севера наиболее полно использовали эту политическую структуру и эту финансовую программу для создания бурно развивающейся капиталистической экономики ранней Республики. Хотя многие из этих северных ремесленников и фермеров стали сторонниками Республиканской партии, южные лидеры этой партии, Джефферсон и Мэдисон, едва ли понимали разнообразие социального и секционного характера своих последователей.

Эти разнообразные и в конечном счете несовместимые секционные и социальные элементы объединяла всеобъемлющая и общая идеология. Эта республиканская идеология, включающая в себя глубокую ненависть к разросшейся центральной власти и страх перед политическими и финансовыми механизмами, поддерживающими эту власть - раздутой исполнительной властью, высокими налогами, постоянными армиями и вечными долгами, - была унаследована от английской радикальной традиции уигов "страна-оппозиция", которая была обострена и американизирована во время революции. В 1790-х годах эта идеология приобрела особую актуальность благодаря монархически-подобной политике федералистской администрации.