Empire V. Бэтман Аполло

Знакомства продолжались долго. Я, как мог, любезничал с масками; они любезничали со мной, но по настороженным огонькам глаз в золотых глазницах я понимал, что все в этом зале держится только на страхе и взаимной ненависти - которая, впрочем, так же прочно скрепляет собравшихся, как могли бы христианская любовь или совместное владение волатильными акциями.

Иногда мне казалось, что мимо нас проходят известные люди - я узнавал то знакомую прическу, то манеру сутулиться, то голос. Но полной уверенности у меня никогда не было. Один раз, правда, я голову готов был дать на отсечение, что в метре от меня стоит академик Церетели - доказательством была особая замысловатая умелость, с которой тот нацепил звезду героя на свою хламиду: кривовато, высоковато и как был чуть нелепо, так что издалека было видать трогательно неприспособленного к жизни подвижника духа (я видел по телевизору, что в такой же манере он плюхал ее на лацкан своего пиджака).

Но Энлиль Маратович провел меня мимо, и я так и не узнал, верна моя догадка или нет.

Наконец меня представили всем, кому следовало, и Энлиль Маратович оставил меня в одиночестве. Я ожидал, что на меня обрушится шквал внимания, но в мою сторону почти не смотрели. Про меня сразу забыли - халдеи равнодушно проходили мимо, даже не удостаивая меня взглядом. Я взял с фуршетного стола стакан жидкости красного цвета с пластиковой соломинкой.

— Что здесь? - спросил я оказавшегося рядом масочника.

— Комаришка, - презрительно буркнул он.

— Кто комаришка? - обиделся я.

— Коктейль "комаришка", водка с клюквенным соком. В некоторых стаканах просто сок, а у коктейля трубочка заостренная - как игла шприца.

Сказав это, он подхватил два коктейля и понес в другой угол зала.

Я выпил коктейль. Потом второй. Потом прошелся взад-вперед по залу. На меня никто не обращал внимания. Sic transit glamuria mundi /прим. - так проходит мирской гламур, лат./, думал я, прислушиваясь к журчащим вокруг светским разговорам. Беседовали о разном - о политике, о кино, о литературе.

— Это охуенный писатель, да, - говорил один халдей другому. - Но не охуительный. Охуительных писателей, с моей точки зрения, в России сейчас нет. Охуенных, с другой стороны, с каждым днем становится все больше. Но их у нас всегда было немало. Понимаете, о чем я?

— Разумеется, - отвечал второй, тонко играя веком в прорези маски. - Но вы сами сейчас заговорили об охуенных с другой стороны. Охуенный с другой стороны - если он действительно с другой стороны - разве уже в силу одного этого не охуителен?

Были в толпе и западные халдеи, приехавшие, видимо, делиться опытом. Я слышал обрывки английской речи:

— Do Russians support gay marriage?

— Well, this is not an easy question, - дипломатично отвечал голос с сильным русским акцентом. - We are strongly pro-sodomy, but very anti-ritual… /прим. - в России поддерживают гомосексуальные браки? - Это сложный вопрос. Мы за содомию, но против ритуала…/ И еще, кажется, было несколько нефтяников - это я заключил по часто долетавшему до меня выражению "черная жидкость". Я вернулся к столику и выпил третий коктейль. Вскоре мне стало легче.

На сцене вовсю шел капустник. Вампиры показывали халдеям что-то вроде программы художественной самодеятельности, которая, видимо, должна была придать взаимным отношениям сердечную теплоту. Но получалось это не очень. К тому же, по репликам вокруг я понял, что эту программу все видели много раз.

Сначала Локи танцевал танго со своей резиновой женщиной, которую ведущий, высокий халдей в красных робах, почему-то назвал культовой. Сразу после номера группа халдеев поднялась на сцену и вручила Локи подарок для его молчаливой спутницы - коробку, обернутую в несколько слоев золотой бумаги и перевязанную алым бантом. Ее долго открывали.

Внутри оказался огромный фаллоимитатор - "член царя Соломона", как его называли участники представления. На боку этого бревна из розовой резины виднелась надпись "И это пройдетЪ!" Я подумал, что это ответ на бессмертное двустишие с бедра учебного пособия. Из комментариев окружающих стало ясно, что эта шутка тоже повторяется из года в год (в прошлом году, сказал кто-то, член был черным - опасная эскапада в наше непростое время).

Затем на сцену вышли Энлиль Маратович и Митра. Они разыграли пьеску из китайской жизни, в которой фигурировали император Циньлун и приблудный комарик. Комариком был Энлиль Маратович, императором - Митра. Суть пьески сводилась к следующему: император заметил, что его укусил комар, пришел в негодование и стал перечислять комару все свои земные и небесные звания - и при каждом новом титуле потрясенный комарик все ниже и ниже склонял голову, одновременно все глубже вонзая свое жало (раздвижную антенну от старого приемника, которую Энлиль Маратович прижимал руками ко лбу) в императорскую ногу. Когда император перечислил наконец все свои титулы и собрался прихлопнуть комарика, тот уже сделал свою работу и благополучно улетел.

Этому гэгу искренне хлопали - из чего я заключил, что в зале много представителей бизнеса.