Эндор II

Сигурд кивнул.

— Ты знаешь меня, кривить душой не стану.

— Да знаем мы тебя… Прекрасно знаем…

— Заткнись! — рявкнул Сигурд улыбаясь. Он уже не в силах был сопротивляться, и уже открыто смеялся над шутками Нарадумаара, — Этих ребят можешь смело брать в отряд. Но Перегрин — мутный тип, тебе не нужны такие. У тебя нет времени на их перевоспитание. А у меня есть.

— Да кто бы сомневался…

— Сука! — закричал Сигурд и мы все дружно заржали.

Сигурд улыбнулся так мрачно, что стало ясно: Перегрин либо встанет на путь исправления, либо...

— Забирай его себе!

— А что насчёт Рона, Марины, Серсеи?

— Частенько появляются. Призывают нечисть и наблюдают издали. В лобовую атаку пока не суются. Рон как был мразью, таким и остался. Я слышал, ты едва его не убил за предательство, но Готар успел его переманить.

Мои глаза сверкнули грозой, что Саркун и Сигурд невольно отшатнулись.

— Эта гнида, Рон, моя. Запомните, пожалуйста!

— Тебе Рон, мне Мартел, а тебе Балгай?

— Зира! Эта тварь отравляла разум моего дяди долгие годы.

— Ну, хоть кто-то бабу выбрал… Обезьяна… Мое почтение тебе…

— А мне Готар! — усмехнулся Саркун.

— Не жирновато ли? — поинтересовался Сигурд.

— И это говорит Сигурд, который загробастал себе и Мартела, и Перегрина?

— И, правда!

— Нарадумаар прав!

— В самый раз, Сигурд. — ответил Саркун, — Но не возражаю, если вы поможете насадить его на кол.

— О…, настанет чудный миг, когда ваши тщедушные задницы будут развеваться на ветру, возвышаясь рядом на четырех кольях…!

Так мы, смеясь, просидели до поздней ночи, а затем отправились спать.

***

Несмотря на свои размеры, Сеос внушал уважение и страх. Белый камень, из которого он был возведен, сиял на солнце, но под лунным светом приобретал жутковатый оттенок, как будто сам город хранил в себе мрачные тайны. Жители говорили о призраках, бродящих по улицам, и о том, как в тихие ночи можно было услышать эхо забытой славы, когда-то овеявшей этот крепостной город.

Башни, охраняли его покой, наблюдая за каждым движением в округе. Готар, его подручные и их нечисть нередко пытались прорваться через северные ворота, но надежная защита и внимательные стражи не оставляли им шансов. На южных улицах жизнь бурлила: торговцы, ремесленники и простые горожане вели свои дела, забывая о страхах и опасностях, что таились за стенами.

Но каждый вечер, когда солнце начинало клониться к закату, напряжение росло. Жители знали, что ночь приносит с собой неотвратимые угрозы. Огни в домах гасли по одному, пока пульсирующее сердце города не затихало, оставляя лишь шорох ветра да отдаленные крики ночных созданий. Сеос стоял на страже, но его сила, казалось, ослабевала с каждым новым днем.

Утром я отправился с Балгаем и Сигурдом к варварам.

— Дивная у вас компания выходит: Полупокер, обезьяна и просто тупица…

— Сам ты полупокер! — огрызнулся Сигурд под наш дружный смех.

Варвары расположились лагерем в десяти километрах западнее Сеоса. Их становище мало чем отличалось от такового у племени Балгая: те же шатры, но, в отличие от пустынных собратьев, эти были обиты мехами и теплой шерстью. Однако мирное приветствие с северянами не удалось.

Сражение кипело вовсю. Звуки битвы наполняли воздух: стоны боли, крики отчаяния и торжества. И шум тысяч крыл в небе. Гаргульи — служители тьмы — вновь устремились с севера, и судьба северян была незавидна. Гаргульи обрушились на них сверху, их зубастые пасти и когти стремительно нападали на доспехи. Иногда удавалось прорвать защиту и добраться до плоти. Но варвары не оставались в долгу. Тысячи оружий взвивались ввысь, обрушивая ярость на клыкастых врагов, и те падали поверженными.

Варвары были мощнее. Но враг превосходил числом. В эпицентре великой битвы я услышал клич:

— За Алексея Петровича!

Мы туда и понеслись, в самую бурю сражения. Я парил и стремительно прорывался в ряды врагов. Взмах топора — и трое поверженных врагов падают. Удар ноги, кулак, затем ослепительный луч, рассекающий строй врага. Но Нарадуумар удивил. Он будто сам управлял топором. Он ликовал, вгрызаясь в тела жертв, отчего те кричали необычайно громко.

— Как же я давно об этом мечтал!

Зачастую все вокруг оборачивались, стремясь разгадать, почему гаргульи кричат, словно подвергаясь ужасным пыткам. Секира вечно пылала пламенем, окрашенным в цвета, которые изменялись вместе с настроением Нарадумаара. И ныне она пылала черным огнем, алчно устремленным к своим жертвам.