Эндшпиль

А в прошлом году они встретились снова. Выяснилось, что Паоло теперь не простой работяга, а учащийся в недавно открывшейся летной школе при той самой фабрике. Которой, как оказалось, владел один из знаменитых фабрикантов новомодных аэропланов, некий мусью Фарман. Панафидину как раз надо было на некоторое время исчезнуть с глаз парижского полицейского департамента. Сильно не одобрявшего анархистские эксперименты по равному распределению богатств среди граждан и разыскивающему по этому поводу нескольких лиц, включая парочку чисто русских «физиогномий». Вот и уговорил Егорка взять его в помощники Павлу. Тем более, что в деньгах у Вирриале нужды, после получения неожиданного наследства, не было.

Итальянец выслушал Егора, наморщив лоб, потом вдруг улыбнулся и согласился. А на следующий день привел Егорку к своему аэроплану.

С того дня Панафидин начал помогать итальянцу: смазывал машину, наливал касторовое масло в баки и каждый раз, когда Паоло посмеивался над ним, хитро щурился и весело отбивался.

- У меня характер серьезный. Черной работы не боюсь, деды и прадеды мои недаром крестьянствовали. Я хорошо знаю паровик, в имении на локомобиле работал. В Париже попробовал ездить на авто. Посему мотористом быстро смогу стать. А ты, Паоло – белоручка. И рад, что я с утра до ночи вожусь с твоей машиной.

Вирриале встречал его шутку веселым смехом и даже предлагал учиться сразу на летчика.

- Погоди, Павло. Так сразу дела не делаются, - рассудительно отвечал Егор.

Так продолжалось до самого начала войны. Неожиданно начавшаяся, она грозила разрушить все планы Панафидина на дальнейшую жизнь. А когда Егор узнал о расстрелянных у форта Венсенн дружках, он сразу понял, что надо искать выход из положения. Идти в Иностранный легион – не выход. От друзей-апашей он знал о жестоких порядках в рядах этой наемной части армии Франции. Да и на фронт попадать, чтобы рисковать жизнью за чьи-то интересы, ему не хотелось. А еще меньше хотелось быть депортированным в ту же Испанию или даже в Россию, или посаженным в тюрьму. Паоло предложил поговорить с кем-нибудь из начальств и вновь устроить Егора на работу на фабрике. Но идти в это монотонное рабство Панафидину хотелось не больше, чем уезжать.

Вот тогда он и решился. В полдень, когда летчики ушли обедать и у ангаров оставалось только несколько рабочих, Панафидинв задержался возле учебного аэроплана. Он растянулся на лавке, закурил и, положив под голову руки, посмотрел вверх.На небе не было ни облачка

«Пора…», - подумал Егор и слегка испугался своей мысли. Но деваться было некуда, а этот выход казался самым простым.

«А вдруг…» - он оглянулся по сторонам, потом встал и подошел к аэроплану. У самого крыла он остановился, оглянулся и начал старательно осматривать машину. Панафидин уже был знаком с управлением и умел запускать мотор. Этому он научился, наблюдая за работой других мотористов. Егор посмотрел вверх и почувствовал волнение. Да, во второй раз его затея может не удаться. Когда еще опять будет такой тихий день, безлюдное поле, готовый к полету аэроплан? Думать было некогда.

Механик вышел из ангара.

- Запуская! - подходя к нему, по-французски крикнул Панафидин. Механик посмотрел на него и не двинулся с места.

- Заводи! - закричал Егор уже по-русски, доставая наваху и притопнув ногой. Механик подбежал к мотору и крутанул винт. Мотор зафыркал и затарахтел, прогреваясь. Панафидин сел и положил руки на руль. Он выучился управлять шутя, наблюдая за работой других. Но теперь, взявшись за руль, он понял, что приближается минута смертельного риска. Пусть так, но отступать уже поздно. Он рассмотрел людей, издалека идущих к ангарам. Обеденный перерыв кончался. Вырулив и разогнавшись, он неожиданно легко оторвал аэроплан от земли.

«Разобьюсь, - подумал он. - Обязательно разобьюсь. Лучше так, чем прозябать…». Егор взглянул вниз…

Аппарат кружил над полем. У ангара стояла толпа. Задрав головы все собравшиеся наблюдали за его полетом. И тут Егор понял, что все теперь получится, даже посадка, которую все летчики считали самой трудной частью полета. И оказался прав. Приземлился он легко, словно играючи. Недовольный мэтр-преподаватель пытался что-то сказать, потом махнул рукой. Когда же Егор объяснил ему, а потом и в местному военному начальнику, что хочет вступить летчиком-волонтером в военную авиацию Франции, все проблемы исчезли сами собой. Правда, Паоло стал разговаривать с ним сухо и только по делу. И не зашел попрощаться, уезжая в свою Италию. Но Панафидину было уже все равно. Он нашел свою нишу в жизни.

Сегодня же, получив бреве (удостоверение) пилота и предписание прибыть в Парижский авиаотряд, Егор радовался от души. И, конечно, гордился тем, как он сумел выкрутиться из всех неприятностей. Он согласен на эту войну, но только без выстрелов, в Париже, подальше от тевтонов и поближе к любимому бистро…

Адриатическое море. Венецианский залив. Февраль 1910 г.