Энигма. Беседы с героями современного музыкального мира

Ирина: Браво, Тан Дун, браво! Расскажите, пожалуйста, о музыкантах, которые исполняют вашу музыку?

Тан Дун: Да, на самом деле, я обожаю общаться с музыкантами из разных стран. Поначалу я постоянно пребывал во фрустрации, нервничал, что мне не хватит времени всё объяснить, поговорить, поэтому иногда немного боялся. Но после одной истории всё изменилось. Как-то раз я опять нервничал и решил поговорить с женой. Я сказал: вот, они сейчас исполняют мою симфонию, но я же им ничего не объяснил, мы не обменялись идеями. Если всё пойдёт не так, что же нам делать? А жена ответила: вот представь себе, если бы Бетховен был жив, он бы, наверное, нервничал не меньше тебя. Если бы Бетховен был жив, как бы он реагировал на разные интерпретации, на ошибки? Ведь с ним-то уж точно никто ничего не обсуждал. Нужно верить в музыку. Музыка сама всё объяснит. Когда ты закончил сочинение, оно говорит с людьми так же, как произведения Баха. Бах стал звуком, Бах стал нотами, Бах стал партитурой. Бах уже не просто Бах. Поэтому, когда ты закончил произведение, Тан Дун становится партитурой, и твои ноты говорят с людьми. Иди и наслаждайся результатом. Не суетись: то неправильно, это не так. Просто представь себе, что ты – Бетховен.

Ирина: У вас очень мудрая жена.

Тан Дун: С тех пор я всегда доверяю музыкантам, в любых обстоятельствах, конечно, если они пытаются выразить себя в музыке. Иногда это звучит иначе, чем я думал. Но они считают большой честью возможность самовыражения, и в таких случаях я всегда наслаждаюсь результатом. Я хочу видеть и слышать концерты, на которых исполняется моя музыка. Не вступая в разговоры, я просто получаю удовольствие. Вообще никаких разговоров, иногда я даже тайком прокрадываюсь на задний ряд, просто хочу послушать свой концерт. Как-то раз у меня были репетиции во Франкфурте, а недалеко оттуда, два часа на машине, в каком-то маленьком оперном театре, забыл название, ставили мою оперу «Первый император». Вы же знаете, я привык видеть «Первого императора» с Пласидо Доминго, всё в золоте, постановка с размахом.

Ирина: Конечно, в Метрополитен, огромная сцена.

Тан Дун: Да. И тут вдруг – такое. Я так боялся – боже мой, маленький оперный театр, всего 20 человек на сцене, сейчас прямо придётся умереть на месте от позора. А потом я вспомнил историю про Бетховена. Бетховена так много исполняют, а Бетховен этого никогда не слышал, но как это прекрасно, и как всем нравится! Я решил ехать. Я просочился в зал, сел на задний ряд, и тут я увидел другого «Первого императора». Совершенно другого себя! Вот тогда-то я и начал верить в то, что мир – это моё зеркало. Именно об этом говорил Будда. Иисус тоже. Так что, музыка может заставить Иисуса и Будду пожать руки. Может объединить науку с древними мифами. Я думаю, я счастливый человек, потому что я просил, и мне было дано: я верю в музыку, как в религию. Вот красота!

Ирина: Тан Дун, большое вам спасибо! Вы просто великолепны! Надеюсь, что мы услышим ещё вашу галактическую музыку и будем общаться с помощью музыки с другими планетами. Огромное вам спасибо!

Тан Дун: Вам спасибо, Ирина! Это была прекрасная беседа. И вы зажгли во мне искру множества воспоминаний. Это прекрасная возможность! Мне очень повезло, что я с вами познакомился. Я хотел бы продолжить работать с вами и для вас!

Асмик Григорян

Австрийская пресса назначила Асмик главной чародейкой мировой оперной сцены после исполнения ею титульной роли в «Чародейке» Чайковского. И это очень точно. Её образ таинственный и загадочный, идеальное попадание для программы «Энигма». Наш разговор состоялся после триумфа Асмик на Зальцбургском фестивале, но мне она навсегда запомнилась и в образе Полины в постановке Василия Бархатова оперы Прокофьева «Игрок» в Базеле. Невероятно современная и независимая, во многом созвучная самой Асмик!

Ноябрь 2019 года

Ирина: «130 лет эта опера ждала чарующего волшебного голоса Асмик Григорян». Так писала о вас австрийская пресса в 2017 году после постановки оперы Чайковского «Чародейка».

Асмик, давайте начнем разговор с ваших истоков, со сложного русскоязычного европейско-кавказского замеса. Ваша мама Ирена Милькявичюте, прекрасная певица, меццо-сопрано, поет до сих пор. Ваш папа – знаменитый тенор Гегам Григорян, к сожалению, не так давно покинувший нас, но все помнят его удивительный голос. А вы достойно продолжаете дело своих родителей.

Асмик: Очень надеюсь.