Энигма. Беседы с героями современного музыкального мира

Ирина: Насколько вы себя чувствовали хорошо и уверенно в «Воццеке»?

Асмик: Это не первый мой «Воццек». Я обожаю эту оперу, и «Воццек» был, наверное, одной из первых ролей в Европе, в Кёльне, поэтому он всегда будет в моем сердце.

Ирина: Все отмечают ваш потрясающий немецкий язык? Но разговорным вы ведь не владеете?

Асмик: Это очень большая работа, многочасовая работа не только над словами, над слогами, но я рада, что у меня есть прекраснейший коуч, который мне очень помогает, и ни одну немецкую роль я не делала без нее.

Ирина: Ваш «Воццек» в 2017 году в Зальцбурге это абсолютная победа, сложно такую высоту взять второй раз. Но ровно через год, вы как будто двойной тулуп исполнили – 2018 год, вы становитесь Саломеей, да такой, что весь мир вопит: «Саломея века!» И вы получаете самые престижные оперные премии.

Асмик: За Саломею я получила «Певица года» в Лондоне (International Opera Awards 2019 года). Чуть ли не впервые за тридцать лет все критики проголосовали единогласно. Я знала, конечно, что Саломея будет важным событием. Я очень сильно к этому готовилась, но такого не ожидала.

Ирина: Ромео Кастеллуччи особенный режиссер. В его постановке нет двух визуальных клише этой оперы – голова на подносе и танец Саломеи. Ваша Саломея не танцует, а как бы слушает танец внутри себя. Это режиссер отменил или вы так захотели?

Асмик: Нет, это абсолютно его идея. Я так благодарна ему и считаю, что это очень сильные моменты этой постановки. Я никогда не думала, что танец Саломеи – танец, и Ромео прекрасно показал, что это не танец, что это просто больные вздрыги девочки, которая очень не хочет танцевать. Этот танец и есть состояние души маленького больного человека.

Ирина: А как вам кажется, Саломея это девочка-ребенок или всё-таки девочка-женщина?

Асмик: Маленькая девочка. Дети, которым делают больно, не вырастают, они остаются детьми, только очень старыми. Мне кажется, что это есть в ней. Маленькая девочка, которая застряла в том возрасте, когда, наверное, ее первый раз развратили. А с другой стороны, она, как те дети из асоциальных семей, – гораздо взрослее. Она и маленькая девочка и очень взрослая, не вовремя повзрослевшая женщина. Я думаю, мы часто встречаем таких людей.

Ирина: Это страх вырасти, на самом деле.

Асмик: Да. Люди, которые видели очень много ужасного в детстве, они одновременно ранимые, как совсем маленькие дети, а с другой стороны, агрессия и взрослость в их глазах страшная. Я говорю про то, как я сейчас чувствую Саломею. Это пока моя единственная постановка, и потом, может быть, будет меняться что-то.

Ирина: Кастеллуччи изменил традиционную Саломею, но ведь это библейский сюжет всё-таки?

Асмик: Нет, я так не считаю. Это написано по пьесе Оскара Уайльда, и я никогда не рассматривала её как библейский сюжет. В пьесе Уайльда совершенно другие цели, другие вещи анализируются. Он взял библейских персонажей, но разобрал сюжет с психологической точки.

Ирина: Асмик, у вас огромный репертуар и в нем большое место занимает итальянский.

Асмик: «Мадам Баттерфляй», «Манон Леско», «Травиата», «Дездемона», «Трубадур»… тридцать итальянских опер точно будет. И я их буду петь, сколько буду петь, потому что считаю, что это лекарство моему голосу. Итальянский репертуар помогает мне не терять краски.

Ирина: А что опасно для голоса?

Асмик: Опасны те роли, где очень большой оркестр, потому что это провоцирует тебя, ты поднимаешь тяжелый вес. И если ты постоянно только это делаешь, теряются краски. Потом, когда надо делать что-то очень мелкое и быстрое… это как разные виды спорта. Я должна уметь перестраивать свой организм, тем более по натуре я все равно не тяжеловесный певец, то есть я не драматическое сопрано. Я могу это делать ради интереса.

Ирина: Но вы ведь поете драматические роли.

Асмик: Да, потому что я это люблю, но мне, чтобы не терять краски и не терять свою натуру настоящую, надо петь другие роли тоже.

Ирина: Асмик, вы можете позволить себе подумать о Вагнере?

Асмик: Не только думаю, и в планах есть. С Дмитрием Черняковым буду делать «Летучего голландца» в 2021 году.

Ирина: А почему певицы страшатся вступить в период Вагнера? Для вас это будет первое исполнение Вагнера?

Асмик: Нет, я «Летучего голландца» уже пела в Михайловском театре, что было чуть рановато для меня, но больше Вагнера я ничего не пела. Я не знаю вообще, почему люди страшатся чего-то. Если петь только Вагнера, особенно для такого голоса, как мой, потому что я не вагнеровская певица, тогда это опасно. А в принципе я не вижу ничего страшного в этом. Даже если не получится. Как я узнаю – мое или не мое, если не спою. Я все пробую на себе. Хотя сыну своему говорю, что в жизни не обязательно пробовать все, но я должна попробовать и узнать.

Ирина: А у вас есть роль-мечта?