Енох

 - Мой Бог! - прошептала я. - Как красиво! - У меня захватило дух, потому что за нарисованным открывалась нездешняя перспектива и, казалось, сделай шаг и окажешься среди райских деревьев, очень похожих на те, что я видела каждый день. А Енох увидел их такими, какими они, должно быть, произрастали в раю, потому что нежно-голубые, ласково-зеленые полупрозрачные краски были для меня незнакомы. Трава и деревья казались более значимыми, в них ощущался трепет нездешней жизни. Все на картинах Еноха звало ввысь, в горний мир. - Ангелы из пакибытия увидят эту красоту, Еноше, и спустятся к тебе, - сказала я брату.

 Я полюбила его наскальную живопись всем сердцем. Конечно, я и сама пыталась нарисовать ангелов, но у меня получалось плохо, даже сделанные мелком контуры ангелов не обретали ни воздушности, ни легкости. И тогда я решила помогать Еноху. Я напросилась к нему в помощницы. Он научил меня разводить краски, и я помогала ему с муравьиным усердием.

 Енох закончил молитву и обернулся.

 - Енох, они просто не поняли тебя, - сказала я, утешая брата. - Они ничего не поняли.

 Енох кивнул.

 - Они не поверили мне, Мелхиседека. Они выслушали меня, будто я придумал какую-то сказку... И их нельзя винить за это.

 - Нельзя, Енох.

 - Если рассуждать поверхностно, они правы. Я не летал с ангелами, как о том рассказываю.

 - Как?! - "Нет, Енох, только не это!"

 - Я жил и молился в пещере. - Улыбка реяла у лица Еноха, но отказывалась перейти на его губы.

 - Нет, Енох, только не это!

 - Я постараюсь все тебе объяснить! Только пусть все останется между нами. - Енох сжал мои пальцы в своих. Его руки умоляли поверить. - Пока никому не надо говорить об этом.

 - Енох, но!.."

 Енох убедил меня тогда. А утром мы выступили в путь.

 Столетия спустя Мелхисидека на смертном одре будет рассказывать малолетним сыновья Ноя:

 - Мы проходили землями, где жили единороги - свирепые быки с гигантским рогом на лбу (из-за этого рога их истребили каиниты); мы видели, как дикие собаки преследуют серебристых оленей; мы шли по высокогорным лугам, боясь услышать завораживающую песню одинокого цветка с прекрасной женской головкой (даже Енох не исключал его бытия). Иногда нам казалось, что мы затерялись среди мрачных высоких скал, и нам уже никогда не выбраться из гранитного плена, но по молитвам Еноха Господь открывал нам путь. Порой казалось странным, что обступающие нас строгие горы могли приютить и стать домом для сынов Божиих. Но мы шли по этим горам, встречали людей, и Енох проповедовал. Последующие столетия многое стерли в памяти, и сейчас, когда люди уже умирают, и их смерть уже никого не удивляет, трудно представить, что многие не верили Еноху, когда он говорил о смерти. О смерти и воскресении.

 Наконец мы возвратились в свой дом, где Еноха уже дожидался праведный Сиф.

 Мы вернулись ночью.

 28. Они вернулись ночью.

 Суета во дворе улеглась, и снова стало так тихо, что дом казался пустым. Только внизу, оттеняя ночную тишину, пес сладко лакал из лужи. Тихо всхрапнул осел. Кошка, свернувшись, спала на голой доске топчана в ногах у Сифа. Босой ногой он подоткнул под зверька одеяло и закрыл глаза. Снова увидел широкую спокойную реку из рассказов Евы, многочисленные зеленые острова, утесы из голубого мрамора. Темно-рыжие буйволы паслись среди высоких ярко-зеленых трав.

 Из спальни Еноха и Сепфоры послышались голоса.

 - Ты снова уходишь? - тревожно спросила женщина, и рыжие буйволы растаяли на исподе век Сифа. Он открыл глаза. Салатовые, голубые, розовые пятна сменил мрак скальной комнаты, из которого проступал только неправильный четырехугольник узкого окна.

 - Мне душно, - сказал Енох. В его голосе слышалось оправдание. - Я буду спать на крыше.

 - Енох, - с болью обратилась Сепфора, - я хотела сказать... Ты ведешь себя так, будто я тебе не нужна! С тех пор, как ты вернулся... Енох! - В тоне Сепфоры испуг перемешался с осуждением и обидой. - Ты ведешь себя так, будто мы незнакомы.

 - Мне очень трудно объяснить тебе, Сепфора, но для тебя я как бы не вернулся. Я всегда уже буду там. Я уже не совсем тот Енох, который был взят. И мне многое еще надо успеть, многое рассказать людям.

 - У тебя находится время для всех, Енох: для Мелхиседеки, для детей, для твоих родителей, весь завтрашний день ты проведешь с Сифом, но у тебя нет времени для меня! Я только вроде как виновата, что у тебя где-то что-то не получается с твоей проповедью... Детям надоело писать на глине, родители тебя не поняли, а виновата я, потому что, кроме меня, тебе некому напомнить, что помимо всего прочего, к чему тебя там кто-то призвал, у тебя есть обязанности по дому... Енох, если тебе что-то сказали про меня и Тувалкаина - не верь! Я не дала повода!

 - Я знаю! Наш брак - пред престолом Божьим. Там мы будем как бы одно и в то же время не одно, но вместе. Вместе не в земном понимании.

 - Енох, помоги мне понять тебя! - почти взмолилась Сепфора.

 - Я попытаюсь.

 - И прошу тебя: стань таким, каким был до своего исчезновения!

 - Я стал лучше.

 - Не надо лучше, Енох! Стань таким, каким ты был. Я хочу, чтобы звук твоих шагов успокаивал меня.