Енох

 - Для каинитов это будет сокрыто всегда, но и для нас, сынов Божиих, сокрыто и долго еще не откроется. Мы можем только гадать, но надо ли? Это интересно, но разум и сердце будут гадать во тьме. Я видел толику, но нет слов, чтобы сказать. А раз пока не обнаруживается, в том - воля Божия. Придет время - откроется. Откроется то, что в нас самих. А пока я принес блаженства и оставляю их для сынов Божиих. В вечности мы будем в чем-то подобны Ему. И увидим Господа, увидим не через гадательную тьму.

 -Те, кто предстанет пред Господом, предстанут в равном достоинстве?

 - Одна звезда ярче, свет другой едва различим.

 - Но, Енох, вон та гора кажется меньше той, что напротив, но если мы подойдем к ней поближе, поймем, что ее вершина самая высокая в гряде.

 -Ты сам знаешь, праведный Сиф, Бог смотрит в сердце человека, зачем спрашиваешь?

 Когда Енох пересказал мне свой разговор с праведным Сифом, - писала на папирусе Мелхиседека, - я спросила:

 - Енох, разве нельзя уместить горсть звезд на ладони?

 Енох думал о своем. Он сказал, точно извиняясь:

 - Я не знал наверняка, что непогода застанет Сифа в пути.

 32. - Тебе лучше переждать непогоду, Сиф, - еще раз повторил Енох на прощание, понимая, что патриарх не послушает его.

 Cиф глянул в безоблачное голубое небо, чуть вопрошающе - в голубые глаза Еноха и молча оседлал осла.

 - После потопа погода не будет меняться так резко и неожиданно, - точно оправдываясь, проговорил Енох. - Бог сам скажет об этом людям. - И сложил ладони для благословения. Сиф благословил Еноха.

 - Я знаю, Сиф, что ты остался при своем мнении, но... рая нет. Он упразднен Господом.

 Сиф ничего не ответил, только резко дернул осла за узду.

 Глядя вслед патриарху, Енох взмолился:

 - Господи, не дай Сифу замерзнуть в снегах!

 33. Ангел явился патриарху и сказал:

 - Встань, праведный Сиф, ибо ты можешь замерзнуть и умереть.

 Просквоженный ветром Сиф очнулся и открыл глаза. Вокруг не было ничего, кроме снега. Сильно мело.

 Сиф с трудом поднялся и пошел, утопая в сугробах. Густейший снег застилал глаза, забивался в складки тюрбана, за ворот. И таял. Тут в глубоких снегах Сиф увидел черную дыру. Побрел к ней и... провалился в пещеру.

 Усталый, разбитый завалился головой навзничь. Тут же заснул и сквозь сон услышал рычание. Сырые стены гулко ответили: р-ры-ы. Сиф подумал, что рычание принадлежит его беспокойному сну, но тут же вскочил и увидел перед собой тигра с невероятно огромной головой. Сифа охватил страх, хотя еще оставалась надежда, что зверь принадлежит сну. Тигр рычал и саблезубым клыком вспахивал землю. Развязался влажный тюрбан. Обмотав шею, он душил Сифа. Он прижал подбородок к груди и стиснул зубы.

 "Не трогай меня, - мысленно говорил Сиф. - Господом нашим прошу, отцом моим Адамом, который повелевал животными, умоляю тебя: не трогай меня! Здесь хватит места для нас обоих. А если не хочешь быть со мной в одной пещере, иди в снег!" - Засыпая, Сиф опустился на колени и повалился к лапам тигра...

 Когда проснулся, почувствовал на себе влажное тепло одежды. Вход в пещеру казался просторным. Снег снаружи мощно сиял, сильно капало. Тигра в пещере не было. Сиф взмолился:

 - Господи! Ты спас меня от зверя, послал ангела, но у меня нет силы идти, а осел мой пал. И я умираю.

 И вот стал пред ним ангел, имея в руках хлеб и тростниковый стакан воды. И сказал:

 - Встань и ешь! - Сиф поднялся и ел. И когда он закончил трапезу, ангел сказал: - Ступай за мной! - И Сиф побрел за ангелом. Солнце сушило одежду на спине. Снег под ногами превращался в грязную жижу. Шли долго, очень долго. Когда уже стало темнеть, ангел сказал Сифу:

 - Вот шатры каинитов-скотоводов.

 Сиф поднял голову и в сумерках увидел одинокую линию шатров вдоль реки. За ними тянулись унылые пастбища. Среди стад - несколько перемещающихся огоньков. Должно быть, шли с факелами. Протяжно затрубил рог пастуха, и ему вторило нестройное мычание и блеяние скота.

 - Они ушли из города, когда Ламех убил Каина, - напомнил патриарху ангел.

 Шатер Иавала был выше других, но обтянут таким же черным войлоком, как и другие шатры. .

 34. Иавал возлежал в шатре своем.

 Протянул руку, откинул занавес из козьей шкуры, за которым на ковре дремал пожилой слуга, и мягко сказал:

 - Слуга!

 Сонный седой слуга, кряхтя и покашливая, нехотя вышел к господину.

 - Запряги коней, - мягко приказал Иавал, тоном как бы извиняясь за беспокойство, - поеду на дальнее пастбище и проверю, как люди пасут скот.

 Слуга слегка поклонился Иавалу и проворчал:

 - Поезжай, господин, подданные любят, когда господин заботится об их труде. Да еще в такую непогоду. - И ушел запрягать коня.

 Когда, отдернув полог, слуга зашел в шатер, Иавал, подняв взгляд к потолку, пересчитывал мелкие жерди остова.

 - Можно выезжать, господин! - проворчал старый седой слуга.

 Иавал отрицательно помотал головой.

 - Не спеши, слуга! Не хочу я ехать на пастбище - передумал.

 - И то верно, господин, незачем ехать в такую непогодь, когда и собаки жмутся к шатрам. Люди знают свое дело, что их проверять? - И ушел распрягать коней.