Enter

— Мне не сложно! — заявила Гильберт. — Но я не понимаю, зачем мне это делать. Если вы хотите знать ответ, возьмите для этого калькулятор.

— Есть более интересное решение. Да, Сим?

Симон Виссманн, который все это время тихо сидел за столом с опущенной головой, поднял взгляд.

— Что?

— Каков корень третьей степени из 2154?

— 12,914628. Почему ты спрашиваешь?

Гильберт воззрилась на него.

— Вы правда думаете, что сможете провести меня с помощью таких фокусов? Нет ничего проще, чем заранее посчитать результат и запомнить его!

— Назовите любое восьмизначное число.

Гильберт обратилась к Хинтце:

— Господин директор полиции, и долго еще мне придется все это терпеть?

Хинтце замотал головой:

— Нет, не долго. Допрос закончен.

— Мне будет не совсем удобно снова вызывать госпожу доктора Гильберт для продолжения допроса, ведь она и так с трудом нашла время, чтобы прийти к нам сегодня, — вмешался Айзенберг, который наконец-то понял, к чему вели Морани и Варнхольт.

Хинтце бросил на него испепеляющий взгляд.

— Ничего подобного вы впредь не сделаете, господин Айзенберг! Я не допущу, чтобы вы и дальше мучили свидетельницу своими дурацкими вопросами!

— Простите, господин директор полиции, но вопросы у нас не дурацкие. Госпожа Гильберт — мошенница. Ее «выдающиеся интеллектуальные способности» — фикция. Вальтер Меллек раскусил ее и пригрозил раскрыть эту тайну. Поэтому она его убила.

Почти за тридцать лет работы в полиции Айзенбергу не раз приходилось блефовать, но еще никогда его игра не была настолько вольной, а слова — такими дерзкими. Он поставил на карту все — и свою карьеру, и существование ОСГИ, а карта была отнюдь не козырной. Оставалось надеяться, что Морани и Варнхольт не ошибаются.

Воцарилась тишина. В полной растерянности Хинтце уставился на Гильберт, на лице которой маски сменяли одна другую — шок, ярость, безразличие. Без объяснений Морани Айзенберг понял, что попал в «десятку». Однако как теперь это доказать?

— Курам на смех! — прошипела Гильберт. — Я правнучка знаменитого математика Давида Гильберта. Меня называли вундеркиндом. Я окончила школу в том возрасте, в котором вы, господин главный комиссар, наверное, впервые влюбились. Я получила целевую стипендию для высокоодаренных от Калифорнийского университета в Беркли, где защитила диссертацию о теории чисел. Я основала один из ведущих в мире институтов искусственного интеллекта. Может быть, я уже не так хорошо считаю в уме. Но с тех пор, когда мне приходилось этим заниматься, прошло сорок лет. И вменять мне в вину вместе с убийством еще и мошенничество — апофеоз абсурда, над которым остается лишь посмеяться! Господин Айзенберг, мне очень жаль, что я дала вам повод думать, будто вы во мне пробудили интерес. Но тому, что кроме домогательств вы еще выдвигаете ложные обвинения против меня и даже прилюдно оскорбляете, извинения быть не может. Я уверена, господин Хинтце проследит за тем, чтобы ваше поведение не осталось безнаказанным. И со своей стороны, я еще привлеку вас к ответственности за клевету!

— Это неправда, — сказал Сим Виссманн.

Все посмотрели на него. Он очень редко говорил что-либо по собственной инициативе.

— Что неправда? — спросил Айзенберг.

— Что она правнучка математика Давида Гильберта.

— Откуда вы знаете?

— У Давида Гильберта не было внуков. Он был женат на своей кузине, и у них был один сын, Франц Гильберт. У него обнаружилось тяжелое психическое расстройство, и его положили в психоневрологический диспансер. Позже мать забрала его домой, однако отец не смог смириться с мыслью, что его сын — не такой же гений, как он сам, а психически больной человек. В связи с этим часто цитируют его высказывание: «С этого момента я считаю, что у меня нет сына». Как сложилась судьба Франца Гильберта, неизвестно, однако маловероятно, что у него были дети. А если и были, то, скорее всего, его внуки унаследовали скромные умственные способности деда, а не гениальность прадеда.

Виссманн снова опустил глаза. Неожиданное внимание со стороны окружающих его смутило. Регина Гильберт была белее мела. В ее глазах заблестели слезы. Он всхлипнула, но затем взяла себя в руки.

— Что это за чудо? Ходячий компьютер? — спросила она дрожащим голосом.

— Я не чудо, — возразил Виссманн, не поднимая взгляда. — Я «аспи».

— Ваш отец заставил вас жить во лжи? — спросила Морани.

— Да что вы знаете о моем отце! — прошипела Гильберт.

— Очевидно, что он причинил вам много страданий, — сказала Морани спокойным голосом. — Вы были умным ребенком, но не вундеркиндом. Ваш отец из своего честолюбия решил сделать из вас звезду. Поэтому он вам внушил ложь о том, будто вы правнучка известного математика. Когда другие дети играли, вы сидели дома и упражнялись в устном счете каждый день по многу часов. Настал момент, когда вы действительно смогли продемонстрировать удивительные умения, вас объявили вундеркиндом и даже показали по телевизору. Но однажды вы вдруг поняли, что отец вас обманывал.