Энтропия

На широкой эспланаде, вымощенной большими гладкими белыми плитами, стоял бюст Николаса Эйнвуда. Белое, ничего не выражающее лицо выглядело пугающе бессмысленным – огрех скульптора или насмешка провидения? Нела вспомнила, что раньше на этом месте стояла медная статуя Икара. Его крылья еще были целы, и лицо горело вдохновением. В какой момент это произошло? В какой момент его крылья стали слишком слабы для той высоты, на которую он поднялся? И когда стало слишком поздно, чтобы вернуться – он опоздал, или же… не хотел возвращаться?

Нела поморщилась своим мыслям. Ей не хотелось идти в Лабораторию сегодня. Впрочем, как и всегда. Но если раньше у нее была цель, то теперь Нела чувствовала отвратительную беспомощность – Максимиллиан теперь точно примет все меры, чтобы она больше ничего не натворила. А документы… вероятно, их уже почти восстановили.

***

Куриный суп сегодня имел необычный вкус. Джастин медленно помешал его ложкой и украдкой покосился на стеклянную дверь. Интересно, заметили ли что-то его соседи? С недавних пор робот, развозивший завтрак, доставлял ему тарелку в последнюю очередь и останавливался за дверью, словно фиксируя происходящее в отсеке. Собственно, там и фиксировать было нечего, так как Джастин при всем желании не мог заняться ничем подозрительным – это сложно, когда в крошечном отсеке у тебя есть только узкая жесткая кровать, небольшой стол для еды и уборная, которая даже не имеет двери и прекрасно просматривается из коридора. Однако, врачи, по-видимому, чем-то заинтересовались, раз стали наблюдать за ним пристальнее. Джастин не знал, что могло их обеспокоить. Но он старался как можно меньше привлекать к себе внимание. Теперь он не позволял себе таких неосторожных поступков, как в тот раз, когда его засек офицер… У Джастина до сих пор пробегали мурашки по коже, когда он вспоминал этого человека. Прикасаясь перед сном к своему тонкому металлическому ошейнику, Джастин порой задумывался, действительно ли его могут убить за малейшее неповиновение? Как возможно вообще так внезапно оборвать человеческую жизнь? Этот вопрос казалс нелепым, учитывая его положение.

Хотя, какая разница… Все равно, в итоге – конец один. Их всех это ждет. То, о чем Джастин предпочитал не думать. Потому что, когда эти мысли все же просачивались в голову (а это было неизбежно), Джастин начинал хотеть, чтобы его убили разрядом тока из ошейника. Лучше так, чем то, что им здесь уготовано. Об этом никто не говорил вслух, и эта тема никогда не поднималась даже вскользь – ни на осмотрах, ни во время тестов. Врачи с легкой дежурной улыбкой могли спросить, как дела. Иногда не глядя на него, чисто для поддержания минимального градуса теплоты в речи. Иногда – пристально глядя в глаза. Джастин знал, что они просто оценивают состояние зрачков, скорость реакции. Вкупе с транквилизаторами эта тактика действовала на большинство.

Джастин словно наблюдал за всем этим со стороны, будто бы его это вовсе не касалось. Будто бы у него был план, и ему было не о чем беспокоиться. Конечно, Джастин осознавал, что никакого плана у него нет и быть не может. Эти редкие мысли все еще отдавались в груди замиранием сердца. Но вместе с этим ранее он ощущал какое-то странное спокойствие, разбавленное не менее странной эйфорией. Транквилизаторы последнего поколения действовали очень мягко.

Теперь все было как-то иначе. Все переменилось с недавних пор. И он знал, кто был тому причиной. Джастин постоянно думал о том, что она наверняка снова придет, придет к нему. Корнелия. От этих мыслей у него сердце начинало биться чаще. Она пообещала его спасти. Он помнил эту отчаянную решимость в ее взгляде. Ту твердость, которой у него самого никогда не было, ту чистую и сильную энергию, которая словно исходила от нее. Корнелия. Она носит имя своего отца, но она – его противоположность. Он часто шепотом повторял ее имя, и от этого на душе словно становилось светлее.

Пусть она и не спасет его. Джастин старался не думать об этом – слишком смелые надежды. Все равно, это было прекрасно само по себе. В конце концов, смысл даже не в том, способна ли она его спасти.

Днем, когда их ровным строем вели на плановый осмотр, Джастин заметил, что в колонне не хватает нескольких человек. Он вспомнил про парня, который агитировал его проваливать все тесты, чтобы врачи сочли его неподходящим. Видимо, так и случилось. Джастину хотелось знать, что произошло с тем парнем. Он подумал о том, что можно попробовать ненавязчиво задать вопрос врачам. Хотя, он же вроде как должен находиться под транквилизаторами. Другие ничего не заметили, значит, и он не должен был. Можно спросить у Корнелии, когда она придет. Быть может, ей удастся узнать.

Нет. Он не хотел задавать ей такие вопросы. Уж лучше он спросит у нее, какой ее любимый цвет или чем она любит заниматься в свободное от вылазок в Лабораторию время. Есть же столько вопросов, которые он хотел бы ей задать… Джастин внезапно подумал, что ему не так уж хочется знать, что произошло с тем парнем.

***