Энтропия

– Я… понимаю, что вы хотите сказать. Вы думаете, что я идеалистка. Но даже моих познаний в экономике достаточно, чтобы понять, что государство назовет любой уровень безработицы приемлемым, если решения принимают те, кому это выгодно. Убедить народ, что разработки опасны, это… тоже один из вариантов. Я не идеалистка. Думаю, что если бы вы могли обойтись без жертв… вы бы без них обошлись.

Мира отвела взгляд. Нокс еще раз оценивающе посмотрел на Нелу, словно пытаясь понять, верит ли она сама в свои слова. Потом он отвернулся и, будто ни к кому не обращаясь, в сторону сказал:

– Когда полтора года назад начался кризис, мы все хотели подстраховаться и найти вторую работу, пока есть первая. Но есть вещи, от которых застраховаться невозможно. По крайней мере, таким как мы, – Нокс перевел взгляд на Нелу, и она увидела в нем печаль и все то же… сожаление. – Вопрос в том, что ты об этом знаешь. А ты не знаешь об этом ничего.

Нела почувствовала, что все ее слова падают в пустоту. Что бы она ни говорила, она останется для них заскучавшей богатенькой девочкой – дочкой главы Корпорации, чем только еще больше раздражает их, и ей никогда не удастся объяснить им, почему для нее это так важно.

– Вы думаете, что я для вас бесполезна, – наконец проговорила она тихо, будто спеша закончить разговор, – Очень жаль, что я не могу доказать обратное. Извините, что… я вас побеспокоила.

Мира тяжело вздохнула и вопросительно посмотрела на Нокса. Его молчание снова было непроницаемо. Наконец он покачал головой:

– Ну что ты… Это не так. Ты еще можешь быть для нас полезна. Хоть и в другом качестве.

***

Джастин Саммерс рассматривал рельеф на светло-желтой стене коридора, ожидая очередного осмотра. Выступающие бугорки имели разную форму – некоторые были похожи на кляксы, некоторые – на куриные наггетсы, а большинство – на кучевые облака. Джастин прижимал к ним ладонь, чувствуя бетонно-бархатистый холод стены. В его отсеке все было катастрофически гладкое, белое, будто стертое ластиком – даже прикоснуться не к чему.

Остальные Испытуемые стояли или сидели на кушетке рядом с ним. Врач впускала их по одному. Не сказать, что осмотр длился долго, но Джастин успел пересчитать бугорки примерно на трети стены, пока предыдущий Испытуемый вышел, и зашел следующий.

– Эй, Бекка… Тебе тоже утром давали куриный суп?

Джастин услышал шепот справа и осторожно повернул голову. Темноволосый парень обратился к девушке с рыжеватыми кудряшками. Та едва взглянула на него:

– И что?

– Да ничего. Странный он какой-то. Не такой, как раньше.

Девушка пожала плечами:

– Да какая разница?

Только Джастин успел удивиться, как хмурый медбрат подошел и остановился прямо напротив парня:

– Если есть вопросы, ты сможешь задать их врачу.

Его голос звучал ровно, но Джастину от этого стало не по себе – абсолютная непроницаемость, с которой медбрат смотрел на них, не отходя, заставила и парня, и девушку опустить глаза. Когда из кабинета вышел очередной Испытуемый, медбрат коснулся плеча того парня и направил в сторону кабинета:

– Ты следующий.

Когда спустя пол часа в кабинете оказался Джастин, после осмотра и привычных вопросов о самочувствии он услышал новый вопрос:

– Как тебе еда?

– Нормально, – ответил Джастин.

Врач удовлетворенно кивнула и как бы мимоходом уточнила:

– Все как обычно?

Джастин на минуту замялся, а потом, встретив внимательный взгляд женщины, внезапно сказал:

– Куриный суп какой-то странный.

Он сам не понял, зачем это ляпнул. Но в этом бесконечном течении дней он уже перестал осознавать, сколько времени прошло. Неделя? Две недели? Месяц? Джастин понимал, что надеяться ему не на что. Но тянущиеся бесконечной пеленой дни в ожидании неизбежного поднимали в душе глубокую, затаенную тоску, которую до этого он старался глушить всеми способами. На предыдущем осмотре, когда их ровной колонной вели по коридору, Джастин видел, как один парень бросился к окну и изо всех сил ударился в него всем телом. Конечно, окно даже не дрогнуло. А остальная колонна Испытуемых осталась стоять, словно они и не заметили ничего, словно этот парень не имел к ним никакого отношения. И Джастин тоже остался стоять, как и все, молча, и даже опустив голову.

Но сейчас он сам не понял, зачем повторил слова тех ребят в коридоре. Что это могло значить? Да ничего. Ровным счетом ничего.

– Вот как? – врач с интересом еще раз заглянула в его медицинскую карту на мониторе и еще раз оценивающе посмотрела на Джастина, – Хорошо, можешь идти.

Второй медбрат, только что проводивший предыдущего Испытуемого, вывел Джастина в коридор.

Когда Джастина привели в кабинет для тестирования, он уже выбросил из головы то, что сказал врачу. Судя по всему, это не имело значения. Джастин не был удивлен – он уже привык, что от него здесь ровным счетом ничего не зависит.

Он прошел на свое место у компьютера, к которому его, как всегда, подвел медбрат. Датчики были закреплены на его висках и браслете, они пульсировали ровным зеленым светом. Джастин окинул взглядом кабинет – другие Испытуемые погрузились в свои задания и казались безучастными ко всему.