Энтропия

В конце концов, его клетки мозга продолжат жить в структуре какого-то механизма, хоть в них и не останется сознания его личности. Или все-таки что-то может остаться? Это никогда не обсуждали – казалось неэтичным допустить, что чье-то сознание может сохраниться в мозговых клетках центрального аналитического процессора, или радиографической рентгеновской системы. Интересно, частью какого механизма станет его мозг? Интересно, стать частью космического зонда престижнее, чем медицинского оборудования?

Он снова потряс головой, медленно садясь на кушетку. На прикроватном столике Джастин увидел стакан с водой. Первой мыслью было запустить его в стену, но Джастин только долго смотрел на стакан. Он представлял поле с волнующимися от ветра золотыми колосьями, белыми ромашками и сиреневым аконитом, когда ветер прекращается и поле успокаивается. Бушующий океан, когда шторм сходит на нет и на месте волн появляется тихая водная гладь. Джастин взял в руку стакан и понюхал – судя по всему, сюда добавлены какие-то лекарства. Или транквилизаторы. Он медленно выпил воду – пусть это будут транквилизаторы.

***

Когда вечер опускался на город и по периметру главного здания Корпорации уже вспыхнули огни, Корнелий заварил себе кофе, стоя у аквариума и провожая взглядом сияющий силуэт арованы – она ненадолго показывалась, скользя по поверхности, а потом снова скрывалась в темной толще воды, петляя по дну.

Корнелий только что вернулся с совещания директоров, и мельком увидел в почте отчеты от пресс-службы. В последнее время у службы по связям с общественностью много работы. Корнелий старался отгонять ненавистное чувство, которое возникало у него всякий раз, когда он слушал эти бодрые отчеты о том, как много они сделали, чтобы замять недавнюю ситуацию. И чем одобрительнее он кивал – мол, отлично постарались, молодцы, – тем хуже было на душе. В воздухе незримо витал всеобщий укор в его адрес. Это чувствовалось во всем – в самодовольных рапортах о принятых мерах, в подобострастных улыбках на лицах сотрудников, в тишине, которая окружала его при приближении к болтающим руководителям отделов. Завидев Корнелия, они тут же замолкали, улыбаясь даже услужливее, чем обычно, жали ему руку и начинали подробно рассказывать о своих успехах, как будто тем самым намекая, чьи именно промахи они так старательно исправляют. Корнелий хвалил их, одобрительно кивал и удалялся своей вальяжной размеренной походкой.

Совет директоров был не столь лицемерен и откровенно говорил, что подобные возмутительные вещи не должны повториться, иначе, несмотря на все заслуги Корнелия, его нахождение на посту генерального директора будет вызывать все больше вопросов.

Но теперь Корнелий надеялся, что необходимые меры приняты. Во всяком случае, сейчас все станет проще.

Стоило ему об этом подумать, как раздался звонок. Взглянув на имя звонящего, Корнелий поджал губы. «Сэр, у меня для вас не самые приятные новости, – раздалось в трубке, – У вас нет предположений, почему ваша дочь движется в направлении заброшенного металлургического завода в районе северной дамбы?»

***

Около девяти часов вечера Максимиллиан уже собирался покинуть главное здание Лаборатории после плановой проверки модернизированных охранных систем, когда в дверь кабинета постучали.

– Сэр, здравствуйте, – улыбнулась Клэр Томас, осторожно прикрывая за собой дверь.

Максимиллиан вопросительно посмотрел на нее:

– Да, мисс Томас?

Медсестра смущенно улыбнулась, оглядывая его кабинет и затем спросила:

– Вы уже уходите?

Максимиллиан молча кивнул, включая с пульта сигнализацию и выключая широкий дисплей компьютера на стене – заметив, что Клэр не спешит говорить, он задал вопрос:

– У вас что-то случилось?

Еще немного помедлив, Клэр ответила:

– Да, сэр. Как сказать – может быть, это не важно. Но я думаю, что вам стоит узнать. Сегодня один Испытуемый, рисовал портрет… Корнелии Холлард, – медсестра замялась, протягивая листок бумаги Максимиллиану, – Ну, дочери нашего Корнелия, – пояснила она, подняв брови.

– Я понял, – кивнул офицер, – И что? Он мог видеть ее еще до попадания сюда. Хотя бы во время той небезызвестной трансляции.

Клэр задумчиво кивнула, и продолжила:

– Да, но теперь он здесь. И она… приходит сюда, насколько мне известно. Более того, я слышала от врача, что Корнелия говорила с одним из Испытуемых. Я не знаю, с кем именно, но…

– Я это проверю по камерам, – кивнул Максимиллиан, подходя ближе и беря листок из ее рук, – А вот почему Испытуемые могут говорить с кем хотят – это вопрос к вам.

Медсестра вопросительно подняла глаза:

– Но, сэр, за действия Корнелии здесь отвечает миссис Робертсон – формально, Корнелия – ее ассистент.

Максимиллиан улыбнулся одними уголками губ:

– А за действия своих Испытуемых отвечаете вы. А за возможную утечку информации или другие последствия – отвечаю я. Мы в одной лодке. Понимаете?

– Конечно, – кивнула Клэр, она казалась смущенной, – Поэтому я и пришла. Кстати, того Испытуемого уже перевели на второй этап.