Энциклопедия мифов. Подлинная история Макса Фрая, автора и персонажа. Том 1. А-К

Франк молчит. То ли устал, то ли не может решить: следует ли открывать все карты, или заначить кое-что на черный день. Наконец, вздыхает тяжко, решив, очевидно, что «черный день» — вот он, куда уж чернее...

— «Надо», «не надо», — кто же совета задним числом просит? Дело сделано. Эти двое теперь никогда тебя не забудут. И знаешь, что хуже всего? Головы их забиты причудливыми фантазиями на литературные темы. Им сейчас мнится, будто всякий бог обязан существованием лишь священной писанине жрецов, а любой вымышленный персонаж имеет шанс однажды открыть свои прекрасные, тщательно выписанные автором, глаза и обнаружить себя в центре обитаемого мира... Ты их весьма заинтриговал; впрочем, и напугал изрядно. Но теперь, несколько месяцев спустя, паника забылась, а любопытство осталось. А поскольку людям свойственно насильственно втискивать реальные события в рамки собственных представлений о причинах и следствиях, твоим могущественным приятелям очень нравится думать, будто их преследовал человек, которого им только предстоит выдумать. Для того, собственно, и преследовал, чтобы попросить: выдумайте меня, пожалуйста, очень уж пожить хочется. И они уже принялись за дело. Переворошили старые черновики и исписали две толстые тетради. По секрету могу сказать тебе, что нынешним записям уготована мусорная корзина, зато с главным героем все уже решено окончательно. Кстати, по странному совпадению, его тоже зовут Макс, так-то... Рано или поздно работа благополучно завершится. Это будет очень длинная и весьма увлекательная история. И у этого текста наверняка найдутся читатели. Много, много читателей. А вот тогда, друг мой, дело окончательно провоняется керосином.

— А что случится-то? — спрашиваю.

— Двойник твой обретет настоящую силу и отнимет у тебя все. Чудеса, которые были суждены тебе, станут случаться с ним. Способность испытывать беспричинную радость, а порой вдруг звереть от лютой тоски достанется другому. Твое прошлое превратится в его воспоминания. Даже сны, благодаря которым ты больше похож на дом с привидениями, чем на живого человека, постепенно станут его достоянием, а твои тайники опустеют. А потом он заберет у тебя и жизнь: зачем делить на двоих то, что может присвоить один? Тот, кто сильнее.

— И он, этот выдуманный Макс, сильнее?

— Еще нет. Но, возможно, это всего лишь вопрос времени. Он уже учится смотреть на мир твоими глазами, а порой даже использует твои голосовые связки для собственных нужд. Эта насторожившая меня фраза про надежду, скорее всего, принадлежала ему: слишком уж фальшиво звучала она в твоем исполнении. Ты говорил не как человек, а как капризный божок, созданный по образу и подобию своих недалеких жрецов...

Глава 97. Зу-л-Карнаин

Герой, дошедший до пределов земли.

— Слушайте, но так же нельзя! — я почти кричу, а потом уже и не «почти». Ору, потому что чувствую: если не выпущу пар, моя голова взорвется, как старый, ржавый, неухоженный котел, попавший, к тому же, в руки непутевого раздолбая-механика. — Что ж вы надо мной издеваетесь?! Бред собачий, свинячий, блядский, дебильный бред!

Франк молчит. Смотрит на меня с участием, как добрый доктор Айболит на неизлечимого орангутанга. Дескать, и ряд бы я тебя починить, обезьянка глупенькая, да вот не достигло пока ветеринарное искусство потребных для такого нелегкого дела высот. А посему умри, бедное животное.

«Бедное животное» послушно умирает. А я внезапно успокаиваюсь.

— При всем при том, я почему-то совершенно уверен, что вы сказали мне чистую правду, — говорю. Тихо так, вежливо. Сам себе удивляюсь.

— Уже хорошо, — ласковым эхом отвечает он.

— И в связи с этим у меня вопрос: это можно как-то исправить?

— Было бы нельзя — стал бы я тебе тут страшные сказки рассказывать...

— И что я должен делать?

— Ну, положим, ты никому ничего не «должен». Старайся употреблять это слово пореже: тягостное оно какое-то... Тебе так не кажется?

—Слово как слово... Ладно, что я могу сделать?

— Вот. На хорошо поставленный вопрос и отвечать приятно. Есть несколько вариантов. Первый самый простой, но тебе он вряд ли понравится.

Адресую ему вопросительный взгляд. Дескать, почему же не понравится, если самый простой?

— Ты не понял, — улыбается Франк. — Проще всего было бы убить тех, кто тебя выдумал, прежде чем они завершат работу над созданием твоего двойника. Но ты — не убийца. Положим, с моральными запретами ты легко справишься, тут я за тебя спокоен. Хуже другое: ты не умеешь убивать. Ты и старой курице шею не свернешь, ибо брезглив, неуклюж и великодушен. Скорее уж ляжешь спать голодным. Не твое это призвание — быть убийцей. Даже если возьмешься — непременно все испортишь. Лучше и не пробуй.

— Да я и не собираюсь... Еще чего не хватало!

— Ну вот. Я же говорил: самый простой способ — не для тебя.

— Прочие в таком же духе?

— Ну что ты. Разнообразие путей — одно из несомненных достоинств этого мира.

— Ладно. Тогда рассказывайте дальше.