Энциклопедия наших жизней: семейная сага. Истоки. Книга 2. Детство и юность Ираиды. Глава 1. Дневник бабуси

Лечение такое: все врачи отменили сульфидин. Только кальций. А Лазаркевич (знаменитость) велел давать 4 дня по 2,5 грамма хины три раза в день, желтки с маслом для аппетита, кальций, анисовую микстуру и яичную скорлупу. А главное – питание, питание… И вот на что только мы не пускались для того, чтобы заставить его есть. Сначала мне удавалось заговаривать ему зубы. Но скоро он сообразил эту штучку. Раз, пока он ел, я ему рассказала "страшный сон" и заинтересовала его настолько, что он съел два ломтика мяса. Воля взял отпуск на восемь дней и ухаживал сам за ним. Иногда Милушка с «надеждой» смотрела на вкусные вещи, не дадут ли и ей. Воля говорит ей: – "Боря болен, вот я и даю ему яблочки, маслице…" – "А если я заболею, ты мне дашь?" – "Ну, нет! Лучше ты не болей, я и так тебе дам." – "Ну давай тогда!" А в это время Боря жалуется: – "Все глотать, глотать, целый день глотать…!" Сегодня температура утренняя и дневная первый раз – 36,6.

28.10.45. Вот уже два дня, как Боря встал с постели, и выходит во двор. 20 октября выпал снег. Морозы. Топили печи. Надели шубы. Так пришлось много перестрадать во время его болезни! Эх, если бы ребята понимали, как тяжело достаются их болезни. Что только не передумано! И сейчас он, точно хрустальный стаканчик, который при малейшем толчке может разбиться… Послезавтра покажут его врачу – лёгочнику в тубдиспансере, который должен взять его на учёт. Неужели позволят ему учиться? Он аккуратен, исполнителен, внимателен, но арифметика не будет пока ему даваться: он соображает туго.

Ида… Ну что о ней сказать? Всё та же. Учится всё хуже и хуже. Ничто не помогает: всё с неё скатывается, как с гуся вода. Я думала, что ей трудно будет учиться. Ничуть. Я поставила свой диагноз: ни к чему нет серьёзного отношения. В этом всё зло. Виновата и среда: санаторные, школьные и дворовые подружки. У них, видно, все помыслы о мальчишках. Наша подражает. Она мне как-то говорит: – "Я люблю писать рассказы и кинокартины, в которых говориться про любовь". Проверяя её работу по русскому языку (задание – придумать фразы), я натыкаюсь на такую: – " бассейны, возле которых растут цветы, пахнущие любовью". Веду с ней разговор, спрашиваю её, а она уже не слушает и говорит о чём-то другом. И так во всём.

11.11.45. Завтра должны вести Борю на рентген. Что-то покажет? В школу не ходит. Занимаюсь с ним сама. Арифметика даётся туго. Он самолюбив. Видимо, стыдится сознаться в непонимании. А я боюсь, что объяснить всяческими способами я не успеваю. Время, говорят, залечивает всякие раны, так и с ним. Пройдёт известный промежуток времени, вдруг что-то у него в мозгах проясниться и он сразу всё поймет. Но не всегда можно ждать…

Сыро, льёт дождь. Глухая осень. Туго с обувью. Если добьемся кому-нибудь ботинок, то хватает недели на две: поголовный брак.

Сшила Борюшке две рубашонки из старых Волиных – радовалась за него, что есть что надеть. Иде и Миле тоже что-то сшила из старого тряпья. Выстирала, повесила в кухню. Все украли. Я прямо плакала. 14 штук одежды украли. Смену белья хорошего Волиного.

У Иды в табеле две двойки – по арифметике и русскому. Она совершенно равнодушна. С музыкой – тоже пятёрок уже давно нет. Главный недостаток: чуть не с первого урока заучивает наизусть и чем дальше в лес, тем больше дров (ошибок). Заигрывает так, что потом трудно исправить, но упорно продолжает не смотреть в ноты и упрямо вести "свою линию".

Как-то я ей рассказала про одну девочку, похожую в своем отношении к музыке на Иду и говорю: – "Отец одной девочки любил дочку свою, как я тебя"… – "А ты разве меня любишь?" – говорит Ида. Я ничего не сказала. Спустя немного времени… Она страшно мучилась, не имея ничего, во что бы можно было завернуть книги. Я ей сшила из клеёнки и прочной подкладки сумку, которую можно надеть на спину и на руки. – "Ах, бабуся, как мне стало теперь удобно носить! И руки не мёрзнут!" – говорит Ида. – "Ну что это доказывает, что я тебя не люблю?" – потупилась. Ничего не сказала и не поблагодарила.

У неё нет тёплого одеяла. Её одевали тремя байковыми, из которых одно не греющее, тяжёлое, шерстяное. Однажды ей подстелили шерстяное в самый низ. За ночь ей досталось. Опять мне пришлось искать выхода: На Борино тёплое одеяло подшила чистый пододеяльник и застелила сама ей постель. – "Ах, бабуся, как мне хорошо сегодня было спать!" – "А кто это сделал? – Бабуся. Значит я тебя не люблю?" – Ответ все тот же…

18.11.45. Мороз. Окна запушило. Боря был на рентгене. Улучшение есть, но… и т. д. Упорное лечение воздухом и питанием. Учиться запретили. До чего это для меня тяжело! Найду ли я выход, чтобы дать ему возможность поступить во второй класс? Читает он не дурно и с любовью. Пишет четко и внимательно. Но успею ли я за каникулы пройти с ним арифметику, если ему позволят заниматься? Он очень туго соображает.