Энциклопедия русских суеверий

Подчеркивающие силу «проклятья-заклятья» матери крестьянские воззрения, по-видимому, могли несколько расходиться с каноническими церковными. Ср. комментарий к повествованию «О неосторожном слове» в «Иркутских Епархиальных Ведомостях»: «Хотя и в силу матерней клятвы произошел описанный нами случай, ибо клятва матерняя бывает столь сильна, что искореняет домы чад до основания, но упоминаем, что он не мог совершиться без воли Божией» <Шергин, 1884>. «Понесенное ребенком наказание назначается Богом не ему, а матери; ребенка нечистый уносит по Божьему попущению», — уточняли и некоторые крестьяне (Новг., Волог.) <АМЭ>.

В связанных с «неосторожным словом» поверьях XIX-XX вв. понятия о греховном проклятье и могущественном заклятье бывают трудноразделимы. Ср.: заклясть — «обречь кого-нибудь нечистой силе, например, сказать в недобрый час: „Изыми тя, унеси тя“; а особенно сильно заклятье странных людей. Так, по словам заонежан, корюшка перестала водиться в Китежской губе от заклятья странного человека, то есть странника» (Олон.) <Рыбников, 1864>.

Многочисленность и распространенность связанных с «неосторожным словом» поверий, сюжетов свидетельствует об их непреходящей актуальности — брань, ругань отнюдь не была изжита в русских деревнях ни в XIX, ни тем более в XX в.

Согласно крестьянским поверьям, есть не только «страдающие проклятые», но и заслужившие проклятье люди. Это злодеи, убийцы, а также те, кто не почитал, оскорблял свою мать: «Проклятого матерью земля не принимает, и будет он всю жизнь трястись как осиновый лист» (Нижегор.); сила материнского проклятья такова, что тела заклятых (проклятых) матерями детей не разлагаются в земле; проклятые не находят успокоения, смерти, пока мать не возьмет назад своего проклятия <Зеленин, 1916>.

По рассказу пермских крестьян, сыновья-купцы, «продавшие» мать за двести рублей, сразу же после ее отъезда «провалились сквозь землю со всем своим домом и с животом». «Живет старуха у новых деток („купивших“ ее. — М. В.) во всем довольстве, и почитают они ее, и уважают, и одевают, и поят, и кормят, — так на руках и носят. Прошло сколько-то время, затосковала старуха о детках. Купец увидал ее кручину и спрашивает однажды: „О чем ты, матушка, тоскуёшь?“ — „Ой, дитятко, посмотрела бы я на псов-то, на сынков-то, как оне живут без меня“. <…>

Приезжают на место и видят, что дом провалился скрозь землю, и провалился не вовсе, а верховок его видать под землей или в земле-то. Тотчас созвали оне духовников, стали над ямой служить, служили долго, — духовник и спросил ее: „Прошшашь ли, баушка, детей своих?“ — „Прошшаю и разрешаю“. До трех раз эдак он спрашивал, и она одинаково отвечала. В первый спрос — дом приподнялся немного выше, в другой раз ешшо выше, а в третий раз и вовсе вызнялся, и стал по-старому, по-прежнему на землю. Тогда сыновья простились с ей, и не жили нисколько, умерли тут же. Купец увез старуху к себе жить. Вот, каковы матери-те! Материны молитвы из дна-моря вынесут!»

Не принимает земля и проклятых за свои злодеяния людей, разбойников, нераскаявшихся убийц, которые вечно, «не живя и не умирая» пребывают в месте своего погребения или гибели (см. ЕРЕТИК). Согласно легенде, проклятые убийцы Андрея Боголюбского из века в век «плавают по озеру в коробах, обросших мхом, и не тлея стонают от лютого мучения» <Зеленин, 1916>.

«По преданию, тела убийц св. Андрея Боголюбского, казненных князем Михаилом Георгиевичем, были зашиты в короб и брошены в Пловучее озеро, но ни вода, ни земля не приняли их в свои недра, и они доселе плавают по поверхности этого озера, прозванного Поганым. К этому народная молва присоединяет, что однажды в году, именно в ночь под 29 июня, из глубины этого озера слышатся будто бы и человеческие стоны» <Кудрявцев, 1901>. «Болотистые, обросшие мхом» берега Пловучего озера, — дополняет Ф. Буслаев, — «обильные ягодами, привлекают сюда горожан и поселян» (которые, однако, спешат уйти в сумерки — из-за дурной славы озера). «Мшистые зеленые кочки, плавающие от одного берега озера к другому, предание обратило в могильные колоды» <Буслаев, 1862>.

По мнению многих крестьян, проклят и Степан Разин, который за грехи «смерти и покоя не знает» (Тамб., Самар., Урал).

«Заклятыми и проклятыми» (по разным причинам) могут быть целые селения. Ср. вологодское повествование о «проклятом приходе»: «…один священник, произнося проповедь после обедни, проклял всех своих прихожан: „Будьте вы прокляты! Провалитесь вы сквозь землю!“ И церковь провалилась со всеми бывшими в ней людьми и самим проклинателем» (Новг., Череп.) <АМЭ>. «Огромное и многолюдное село» «за грехи и беззакония жителей» вдруг проваливается «вместе с Божьей церковью, с крестьянскими избами узорочными, с теремами стрельчатыми» в озерные глубины (позже один из рыболовов чуть не вытаскивает на поверхность церковь, зацепившуюся главой за удочку) (Влад.) <Добрынкина, 1900>.