Энциклопедия русских суеверий

В одной из самых замечательных по выразительности севернорусских быличек преданная жена возвращает домой мужа, проклятого его бабкой во время свадьбы («как от венца пошли, его черт и взял»). Для этого она опускается «в подземную нору» (куда побоялся идти отец проклятого), где ее бьют и «всяко ломают», выбрасывая затем (но вместе с мужем) на поверхность земли (Олон.).

Повсеместно верили, что пребывание у нечистых духов не проходит для проклятого бесследно; вызывает иногда тяжкое заболевание, даже смерть. Ср.: забайкальский рассказ о насилу разысканной проклятой девушке, которая «заросла мхом, еле отмыли» — «когда окружили ее, поймали и привели, она умерла в церкви, аж горы и леса вздохнули» <Болонев, 1978>.

Вернувшийся к людям проклятый преображается: он может получить дар предвидения, предсказания (порою, впрочем, напоминающий помешательство) (Волог., Арх., Смол.); стремится к праведной жизни (Волог.). Однако и оказавшись вновь среди людей, проклятый не до конца высвобождается от «притяжения леса».

«И колдуны стали отколдунивать, чтобы лесовой вернул Кузьму. И Кузьму лесовой и принес, к крыльцу и кинул. Стал Кузьма жить, и Кузьму стало с ума сбивать. Кузьма стал обряжаться — зайдет Кузьма в байну, обрядится под пол, и Кузьму тащут всем селеньем, — или Кузьма в овин обрядится. Отец Кузьмы, Степан Иванович, захотел пристрастить его, сводить к судье, чтобы Кузьма не обряжался. <…> Судья спрашивает: „Вы Кузьма?“ — „Я, барин“. Судья клал на ворот цепь, медаль на грудь и спрашивает: „Кузьма, жалуется на тебя отец, так ты отца как зовешь?“ Кузьма отвечает: „Я батюшком зову“. Барин спрашивает: „Ходишь ли ты, Кузьма, в церкву, молишься ли Богу?“ Отвечает барину Кузьма: „Что хоть, барин, не хожу я в церкву, а владычество его на всяком месте“. И снимает барин цепь с ворота и полагает на стол: „Старик, не могу я Кузьмы судить, Кузьма не глупой. Что хоть мы ходим в церкву? Оглядываем народ, что то хорошо пришел одевши, да эта еще лучше. Веди, старичок, сына домой“. <…> И жил Кузьма до лета. Летом он бороновал хлеб. Конь был шести годов, неежденый. <…> В другой поляне, за огородом ходили кони. И конь к коням скочил с Кузьмой за огород. А был ручеек не широкой, а глубокой. Тут Кузьма выпал и залился. Тут и названа — Кузина река, и в этой реке живут караси» (Онеж.).

Среди русских крестьян XIX — начала XX в. популярны рассказы о проклятых девушках, выращенных лесными духами (реже — чертями) и позднее возвратившихся к людям. Воспитанная нечистым девица может появиться и в бане, и возле амбара. Если накинуть на нее крест (окрестить), она превратится в обычную девушку (см. ШУТ, ЛЕШИЙ, ЛЕСНЫЕ ДЕВКИ, ВОДЯНОЙ, БАННИК). Возникающая перед изумленным парнем проклятая обычно становится его невестой, женой.

Нередко леший сам подбирает проклятой жениха и устраивает ее свадьбу (Сев.). «Проклятая невеста» может воспитываться и у водяных (Арх., Олон.). В приближенной к сказке версии сюжета, отправляясь за невестой, необходимо «пасть в воду»; неприглядную девушку «знающий старичок» разрезает затем на три куска и оживляет, то есть «перерождает», делая красавицей (Арх.). В подобных, возможно, отражающих какие-то давние обычаи сюжетах проклятье (заклятье) разрушается замужеством.

Согласно стоящему особняком поверью, проклятые матерью люди живут на Луне (Белозерский уезд Новгородской губернии); проклятый матерью обращается в волка (Арх.).

«Проклятые под горячую руку», как правило, вызывают сочувствие крестьян, а ругающиеся и «призывающие» нечистых — осуждение. «Вообще народ дает громадное значение родительскому проклятию и говорит, что „от него не уйдешь, не уедешь, и долго ли, коротко ли, а покарает“ (Новг., Череп.). Молитва родителей тоже много значит, особенно матери: „Материна молитва со дна моря достанет“» (Новг., Череп.) <АМЭ>.

«Проклятия родительского даже сам Бог не снимет, а родительское благословение, выраженное вещественно, хотя бы оно состояло в кирпиче, дает в жизни непременное благосостояние» (Орл.) < Трунов, 1869>.

Считая, что проклинать — «неотмолимый грех», жители многих губерний России старались, в крайних случаях, заменять проклятие неблагословением (традиционно «недоброжелательные высказывания» разделялись на «отказ от благословения, проклятие в запальчивости и обдуманное проклятие», последнее было наиболее страшным).