Энциклопедия русских суеверий

Возвращали уведенных нечистой силой проклятых и с помощью обряда «отведывания» (см. ЛЕШИЙ). В быличке Тихвинского уезда Новгородской губернии убитый горем отец потерявшегося мальчика (его «сбранила» мать) отправляется за двадцать пять верст — в соседнюю волость, к «знающему» колдуну. «Этот колдун сказал: „Сын твой жив, но сбранен и находится на худом следу“. Колдун приехал с отцом и за плату искал мальчика один. Проходил день по полям и лядинам. Сказал, что мальчик жив и нашелся. На пятый день после ухода колдуна и на двенадцатый после пропажи мальчик нашелся в десяти верстах [от дома] у деревни Смолино. <…> После обнаружения мальчика колдун, предсказавший о его возвращении, говорил крестьянам, что он поплатился за отнятие у духов этого младенца: будто бы черт, превратившись в лошадь, когда он проходил — слягал его заднею ногою, и в доказательство этого колдун показывал на боку синее пятно» <АМЭ>.

В многочисленных популярных в XIX–XX вв. сюжетах быличек об уведенных нечистой силой и проклятых ворожба оказывается недейственной лишь потому, что родные нарушают одно из необходимых для возвращения проклятого условий (не хватают его «в ту же минуту», не впускают в дом, нарушают молчание, оглядываются назад и т. п.).

Повсеместно наиболее действенной для спасения «проклятых под горячую руку» считалась родительская молитва (сопровождаемая раскаянием бранившихся, поминанием «за здравие», молебнами). «Молитва родительская самая богоугодная». В повествовании из Тотемского уезда Вологодской губернии проклявший сына отец кается в этом священнику: «Тот не отказался, отслужил трои молебен — Господу Иисусу и Пресвятой Богородице и Николаю Чудотворцу. Через несколько времени вдруг находят сына ево на сеновале поставленного вверх ногами к стене. Найденный сын после такого испытания не мог говорить трои сутки, потом начал рассказывать то, что написано было впереди (предсказывать. — М. В.)». Все это привело крестьянина и его сына «к самой добродетельной жизни».

Рассказы об успешных и неуспешных попытках возвращения проклятых (наряду с повествованиями об их исчезновении), проникнутые неизбывной надеждой вновь обрести своих близких, облегчить их участь, — одни из самых распространенных в крестьянской среде XIX — начала XX в. Ср.: проклятый мальчик спасен усилиями раскаявшейся матери: «В одном селе жила вдова с сыном. Однажды в Христовскую заутреню мать с сыном не пошли в церковь. Мать обряжалась, творог делала. Вышла зачем-то из избы, как сын схватил ложку и хлебнул раза два-три творогу. Увидела мать, что сын ел, и давай его ругать… Изругала сына и послала его посмотреть, есть ли у скотинки корм. Ушел сын из избы, да и нет его, нет и нет… Так сын у нее и сгинул, пропал. Прошло много времени. Приходит в деревню отставной солдатик и просится ночевать. Нигде его не пустили, не пустила и вдова; указала она на пустой нежилой дом… Лег он спать и только стал засыпать, как из голбца выбежала целая гурьба ребятишек, и все плачут; а один таково явственно выговаривает, что его прокляла мать в Христовскую заутреню. Как стало в церкви бить полночь, все ребятишки вновь убежали в голбец. Пришел наутро солдат в село и рассказал, что видел он за ночь. Сходили мужики всем миром в избу, обшарили все ее углы, но ничего не нашли. „Есть у тебя три непочатых конца холста? — спросил солдат вдову и на утвердительный ответ сказал: — Как начнет смеркаться, так и ступай с концами в избу, ляг на печь да тихо лежи. Выскочат ребятишки, ты заприметь, который будет причитать… Слезь потихоньку с печи и обмотай его холстом“.

Так вдова и поступила… Легла на печь. Лежит тихо, чуть дышит. Вышли из голбца мальчики и плачут, а один все причитает, что его прокляла мать в Христовскую заутреню. Сошла тихонько вдова с печи и обмотала вокруг него весь холст. Как стало в церкви бить полночь, все ребятишки побежали, а он не может; подскочили они к нему и сразу разорвали холст, и все убежали. Пришла вдова к солдату и рассказала все, что случилось за ночь. „Есть ли у тебя подвенечное платье?“ — „Есть“. — „Вот уж его не разорвут“.

Как стало опять смеркаться, вдова взяла свое подвенечное платье и пошла в избу. Как прибежали опять мальчуганы, она сошла с печи и обмотала шелковым подвенечным платьем того мальчика, который все причитал… Как стало бить полночь, все мальчуганы побежали, один только обмотанный платьем не может бежать. Подбежали к нему мальчики и хотели разорвать, но, как ни рвали, не могли разорвать шелкового подвенечного платья. Так они и убежали в голбец, оставив его на полу. Сошла вдова с печи, взяла на руки мальчика и пришла домой. Размотала платье и видит, что сын ее спит, перекрестила его и опять легла. Так с той поры вдова с сыном и жила».